Александр Панкин: "Через всю мою жизнь проходит число"

Александр Панкин известен широкой публике, прежде всего, своими математическими абстракциями (метаабстракиями), многолетним исследованием и переосмыслением наследия русского авангарда. Этой осенью в Москве работали сразу две выставки, открывающие публике разного Панкина. Выставка "От неоавангарда до научного искусства" в галерее Пересветов переулок продемонстрировала сложившегося Панкина-математика, экспозиция "Голова как структура" в pop/off/art gallery была обращена к периоду творческих поисков художника 70-х годов, переходному периоду от предметности к абстракции, искусства визуального образа.

Текст: Марта Пакните

Фотографи: предоставлены Галереей pop/off/art

Кадр из фильма-посвящения Панкину «Фибоначчи – 2005» (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)
Кадр из фильма-посвящения Панкину «Фибоначчи – 2005» (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)
  • Кадр из фильма-посвящения Панкину «Фибоначчи – 2005» (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)
  • Александр Панкин. Голова. 19891997. Холст, масло. 145х120
  • Александр Панкин. Курильщик. 1973. Холст, масло. 136х85
  • Александр Панкин. Маяковский. 1973-2003. Бумага, смешанная техника. 86х61,5
  • Александр Панкин. Числовой архитектон F-i". 2011. Архитектон трёхмерный
  • Александр Панкин. Два Иррациональных куба. 2005. Х.М. 135х100
  • Кадр из фильма-посвящения Панкину «Фибоначчи – 2005» (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)
  • Кадр из фильма-посвящения Панкину «Фибоначчи – 2005» (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)
  • Александр Панкин, портрет А. Долгина

- Многие считают ваше искусство сугубо научным, но ведь по факту вы – художник. Так все-таки, каково соотношение искусства и науки в ваших работах? Где проходит эта грань?

- Многие думают, что я действительно математик, получил математическое образование, но это совсем не так. Где-то с середины 90-х годов у меня возникла идея заняться числом. Число – особая реальность, как сказал Пифагор – "Все есть число". На самом деле, я занимаюсь очень простой математической операцией, просто она дает достаточно удивительный результат. Это отношения и пропорции. Я стал заниматься этим, еще будучи студентом. Через всю мою жизнь проходит число. Искусство познакомило меня со многими интереснейшими математиками, некоторых из них, к сожалению, уже нет в живых.

Александр Панкин. Пять треугольников ряда Фибоначчи. 2001, 105х97

Прежде чем делать живописные композиции, я создавал конструкции, многие художники делают так, но не все разделяют этот метод. Композиция и конструкция – разные вещи. У Кандинского, к примеру, всегда присутствует конструкция, причем, эта конструкция у него обязательно связана с реальностью.

На моих глазах возник термин "Научное искусство". Я художник и обладаю мышлением художника. Но, к примеру, когда я стараюсь разработать в пространстве искусства математический объект, ранее неизвестный, мне это удается. Если вы видели числовой архитектон – то это и есть новый математический объект. Он формирует новую художественную форму, для меня это всегда было интересно. Когда я разработал его, я поговорил со своим другом-математиком Александром Жуковым, хотел узнать, придумано ли уже что-то подобное. Он был популяризатором математики, тратил много сил на издание математической энциклопедии для школьников. Александр признал новизну моего объекта и опубликовал его в замечательном журнале "Математика для школьников", где всерьез поставил вопрос: "Почему объект, созданный художником, является математическим объектом?".

Александр Панкин. Числовой архитектон F-i". 2011, 100х70, объект Числовой архитектон F-i. 2011.

Более того, вы видели треугольники Фибоначчи – это открытие художника. Невероятное открытие произошло именно потому, что я интуитивно изменил существующую методику, поэтому треугольник Фибоначчи начали называть треугольником Панкина, что было для меня особенно приятно. Я изменил методику, и в следствии этого возникла геометрическая сущность ряда Фибоначчи. Так мог поступить только художник, математик бы этого не придумал.

Запуск треугольников Фибоначчи на Луну и на Солнце

В небольшой видеоработе "Фибоначчи – 2005" Ираида Юсупова и Александр Долгин творчески переосмыслили математические разработки Александра Панкина, точно уловив стремление художника к научным открытиям: как вы видите, средствами видеоарта они запустили Панкина прямо на Луну. Следом, в космические дали отправились и треугольники Фибоначчи, которые сам художник неоднократно планировал запустить на Луну и на Солнце. Работа-отсылка к сюрреалистическому фильму "Путешествие на Луну" Жоржа Мельеса остроумно обыгрывает теоретические расчеты художника.

Кадры из фильма-посвящения Панкину "Фибоначчи – 2005" (2005; И. Юсупова, А. Долгин, 25 мин)

- В одном из интервью вы называете 20 век веком максимальной субъективности в искусстве, когда художник агрессивно манифестировал самого себя, вместо того, чтобы думать об открытиях в искусстве.

- Тема объективного и субъективного в искусстве чрезвычайно важна. Актуальное искусство, это искусство, устремленное в 21 век, и я не постесняюсь сказать, что я занимаюсь объективным искусством. Мой хороший друг Александр Каганов, высший математик, говорит мне: "Саша, ты путаешь, искусство основано на чувствах, а значит субъективно".

Постмодернизм, к примеру, это кризисная ситуация, парадоксальное искусство, агрессивное, раздражающее. Искусство не может быть скандальным, потому что оно принадлежит обществу и не должно быть таковым. Но если оно развивается таким образом, значит, мы должны воспринимать это как факт истории. Есть одна формула, касающаяся искусства, и звучит она жестко, но я в ней уверен и она для меня важна: чем меньше художника, тем лучше.

"Черный квадрат", рассчитанный Панкиным в ходе исследования наследия русского авангарда

Как реализовалась субъективность в 20 веке? Александр Бренер приходит к шедеврам Малевича, уникальной картине "Супрематизм. Белое на белом" и совершает предельно агрессивный акт, рисует на картине знак доллара, оправдывая себя тем, что он адекватен агрессивному окружающему миру. Это предельная реализация субъективности, которая исходит от человека: я так хочу, я личность и все такое прочее.

Художники 20 века работают над своим почерком, своей субъективностью. Кандинский не мыслил искусство вне науки, он отслеживал все прогрессивные научные теории. Потрясающее обоснование он дает соотношению объективного и субъективного: творческий процесс – это конгломерат объективного и субъективного, важно именно соотношение.

Знак доллара, нанесенный Александром Бренером на картину Казимира Малевича "Супрематизм. Белое на белом".

Андрей Гросицкий на открытии выставки "Голова как структура" сказал: "Я никогда не видел этих работ и не представлял, что такие существуют". Ведь все знают меня именно по геометрическим абстракциям и математическим объектам. Сам я не вижу никаких разрывов между творчеством того времени и сегодняшнего дня, но мои опусы 70-х годов, посвященные конкретной теме, предметное искусство, удивили всех.

В их основе лежит абстракция, сюжеты просты по схеме. Я делаю абстрактную конструкцию и добавляю нечто, что опредмечивает ее – контур, фрагмент контура, и, конечно, самое выразительное – это глаз, выражающий взгляд. Мои портреты, это знаки, даже не символы, а знаки голов, но я смело их называю: Уолт Уитмен, Маяковский, Хлебников, Достоевский, но все это знаки, они основаны на использовании достижений абстрактного экспрессионизма.

Александр Панкин. Уолт Уитмен. 1973. Холст, масло. 123х91

 - Уже в то время вы занимались актуальным искусством… Каково это было?

- Карьера архитектора меня не интересовала, я пошел в архитектурный, потому что это базовое универсальное образование, уже на втором курсе я делал выставки, среди которых постепенно появилась абстракция.

- Никакой информации о современном искусстве в нашей среде тогда не было, я выписывал польский журнал «Проект», у меня он до сих пор сохранился. Только после бульдозерной выставки, после того, как все это схлынуло, я увидел, что же происходит вокруг. Помню, в ЦДХ была показана выставка современного итальянского искусства, для многих из нас, художников, работающих в 60-е годы, не только для меня, было большим потрясением, что в изолированном СССР мы занимались искусством, адекватным тому, что происходило в остальном мире. Мы вдруг неожиданно для себя осознали, что мы работаем вполне в современном ключе: похожая пластика и проблематика, с которой мы работали, не отдавая себе в этом отчета.

- Вы часто говорите, что вы – типичный 60-тник, что вкладываете в это понятие?

- Это очень интересное понятие, которое предполагает некоторые чисто пластические параметры, которые можно описать. Это отсутствие прямой перспективы, уход от нее. Это полуабстракции, как у Пикассо, которые еще не до конца ушли от предметности. Там вроде есть и скрипки и другие предметы, тем не менее, все книжки по абстрактному искусству начинаются именно с него. Это очень интересный контакт предметного и беспредметного в искусстве. Тенденция ухода от предметности, сложное пространство, которое учитывает законы двумерной плоскости, не прямая перспектива, а все-таки обратная, выходящая на зрителя. Очень важна фактура, брутальность работы, когда каждый мазок декларируется.

Александр Панкин. Голова художника. 2014. Картон, масло. 70х50

Хрущевская оттепель – сразу все взрывается! В 60-е годы начало по-новому раскрывает себя и старшее поколение, не только мы. Например, Стерлигов, ученик Казимира Малевича, никто ничего о нем не слышал до этого времени. В 60-е – происходит полное раскрытие, он преподает, занимается, открывает постсупрематическую структуру. Художники получили некую степень свободы для творчества, это вскружило головы. Но вслед за этим всплеском последовали обманутые надежды.

- Вы всегда придавали большое значение зрителю, как соавтору и собеседнику. Это очень современная тема и сегодня она то и дело озвучивается.

- Некогда я был радикальных взглядов: Манеж, соцреализм, юношеский максимализм. Только в конце 80-х мне вдруг что-то открылось и у меня резко изменилось отношение к искусству. Для меня совершенно очевидно, что объект искусства не завершается в мастерской художника, он приобретает свой подлинный статус только в обществе. Когда для картины есть зритель, а для музыки – слушатель. Я считаю, что художник равен зрителю. Художественная форма динамична, и не только в физическом смысле, она требует размышления. Время, конечно, тоже накладывает свой странный отпечаток, вспомните кракелюр на «Черном квадрате» Малевича. Для меня всегда очень важна реакция зрителя, искусствоведа. Произведение искусства проявляет себя только в обществе, только при зрителе. И вдруг работа начинает жить своей жизнью. Картина, произведение искусства – не только материальный объект, но и субъект, по причинам своей пространственно-пластической организации. Картина тоже проявляет себя и свою субъективность.

Александр Панкин. Ирацциональный куб. 2003. Х.М. 85х135

Мои работы очень принципиальны. Я убежден, что актуальное искусство – это искусство комфортное для зрителя. У меня нет ассиметричных композиций и пространства, которое улетает в бесконечность, выходит за пределы видимости. Все стремиться к центру, мой хаос, пульсирующие красно-белые тона, – это детерминированный хаос. В нем все объективно, ничего изменить нельзя, я не могу ничего переменить по своей собственной воле. Число объективно регулирует всю эту структуру.