Инсайдер аутсайдера. Интервью с художницей Надей Ишкиняевой

“Широта и Долгота” — группа художников, кураторов и волонтеров, объединившихся для  поиска и развития художников внутри психоневрологических интернатов. В “Широте” считают, что: “Искусство одинаково во всех случаях, не существует маргинального искусства и мейнстрима, нет искусства людей с особенностями в развитии, равно как нет искусства людей, страдающих от болей в коленях или больных ангиной…“

Проект появился в 2016 году в Петербурге. Волонтеры регулярно проводят занятия в психоневрологических интернатах, курируют художников из числа проживающих и организуют выставки их работ. За четыре года волонтеры организовали множество выставок, а 15 февраля в “ДК РОЗЫ” открылся еще один коллективный проект — “Охрана труда”. Его инициатором стала Надя Ишкиняева — волонтер Широты и Долготы и сотрудница интерната. Над проектом также работали художники Юрий Козлов, Сергей Чубаров, Артем Левинский и Сергей Колосов, постоянно проживающие ПНИ-7. ART Узел поговорил с Надей об особенностях работы с художниками из числа обитателей психоневрологических интернатов.

Беседовала Анна Крылова

Фотографии предоставлены Надей Ишкиняевой

Анна Крылова: Как ты пришла в “Широту и Долготу”?

Надя Ишкиняева: Прошлым летом я первый раз поехала в интернат с “Широтой”. До этого у меня уже был опыт волонтерства в других проектах, но что-то все не совпадало. У “Долготы” есть один важный принцип — это общение художников с художниками. Наконец-то, не было ощущения, что я кого-то должна “спасать”. Мне было комфортно — ясен предмет и интересны люди. Мы приехали в интернат, и Юра Козлов вышел меня встречать в рубашке, завязанной узлом на животе, откуда вываливались кисти, с пером за ухом. Когда мы начали общаться, он представился как художник. Я тоже позиционирую себя как художница, а не как волонтер, педагог или любой другой представитель системы. Моя схема коммуникации — “художник” + “художник”. Это позволяет избежать стигматизации.

А.К.: Почему тебя это вообще всё заинтересовало?

Н.И.: Мне хотелось социальной вовлеченности.

А.К.: Помнишь детально свою первую поездку? Что ты делала?

Н.И.: В первый раз меня предупредили, что мы пойдем «на отделение», будем рисовать и понадобится помощь “подать-поднести-поточить карандаш”. Культурного шока у меня не было. Он был потом, когда мы вышли из дисциплинарного учреждения на свободу.

Фото: Солмаз Гусейнова

А.К.: Как происходят у вас занятия?

Н.И.: Я сейчас работаю руководителем кружка ИЗО на четверть ставки. Это даёт возможность проводить занятия регулярно — два раза в неделю. Мне нужен ритм, постоянство, чтобы погрузиться в тему. Хотя я пытаюсь проводить занятия так же, как и раньше, у проживающих появился ко мне запрос, которого раньше не было: они чаще просят какой-то прикладной совет, показать, как что-то сделать, нарисовать. Раньше встречи были про общение больше. Есть художники, которые самостоятельно рисуют, в их процесс я не вмешиваюсь. Когда я что-то показываю-рассказываю, то я делаю упор на технику, работу с материалами. Это взрослые люди, средний возраст — 40 лет. У них есть своё видение и представление. Им нужно техническое понимание, как это устроено и как это показать, а не “что” показывать.

А.К.: Где художники черпают вдохновение?

Н.И.: Сложный вопрос. На всех нас без исключений влияют медиа. В интернате есть интернет, правда не у всех. Но в каждом отделении есть телевизор, вся милитаристская тема, которая появляется в работах художников, оттуда. Или, например, образ врага, русский флаг, советский флаг… С советской эстетикой кстати многие работают.

А.К.: Сколько человек ходит на занятия?

Н.И.: Желающих много! Люди пораньше приходят, чтобы занять места. Примерная проходимость — человек 20 за день. Иногда мы сидим в коридорах, потому что не все помещаются в “аквариуме” — наше помещение со стеклянными стенами на первом этаже. Для этих целей я принесла мольберты.

Фото: Юля Быленок

А.К.: А кто предоставляет материалы?

Н.И.: Что-то дает интернат. “Широта и Долгота” много помогает. Знакомые художники отдают мне материалы, потому что уже знают, что нам нужно. На акции раздельного сбора “Сдавать и не сдаваться!” для нас откладывают все, что может пойти в дело.

А.К.: Как еще помочь проекту? Краску принести?

Н.И.: Информационно можно помочь, материально. Очень нужны автоволонтеры! У нас нет машины, а путешествовать на метро — это сложно.

А.К.: Какие у тебя еще роли в проекте?

Н.И.: Конечно, я как волонтер тоже существую. У нас есть ежемесячная супервизия с психологом. Так вот, на обсуждении мы выяснили, что в “Широте” собрались творческие и яркие люди. У каждого свой микроподпроект, вокруг которого образуется информационное поле. Получается, что взаимозаменяемых людей нет. Здесь нестандартная система волонтерства, нельзя прийти, обучиться и стать Наташей Петуховой (прим.ред. сооснователь проекта «Широта и Долгота»).

А.К.: А “нехудожников” у вас нет?

Н.И.: Есть, но почти все вовлеченные люди - это художники в широком смысле слова.

Фото: Широта и Долгота

А.К.: Выставка художников проекта “Широта и Долгота” в Петербурге не впервые? Сколько человек участвовало? Как вы их выбрали?

Н.И.: Утилитарно. У нас было всего 2 дня на монтаж. В интернате сейчас карантин, было сложно договориться о том, чтобы забрать художников. Я не могла взять людей на колясках, к примеру. Я позвала тех, кого я хорошо знаю, кто активно и быстро работает, в ком я уверена. Время ограничено, на художественные поиски не хватило бы времени. 

А.К.: Концепция была сразу, что вы будете рисовать на стенах?

Н.И.: У “Широты” было достаточно много выставок. Я думала, что еще можно предложить… В интернате не хватает рабочего пространства, самый большой формат — это половинка ватмана — столы маленькие. Здесь нам дали возможность выйти за пределы листа бумаги. Сергею Чубарову и Артёму Левинскому это дало новые возможности для самореализации.

А.К.: Как художники отнеслись к задаче расписать стены?

Н.И.: Тут у меня начинаются вопросы к самой себе. Я задумала выставку, а художников я ставлю уже перед фактом. Приезжаю в интернат и говорю: “На стене хотите порисовать?” Они говорят: “Мы не против!” Дальше мы едем в ДК РОЗЫ и сразу начинаем работу. Конечно есть проблема коммуникации, причем на каждом этапе. Когда я вела экскурсию по выставке, несколько раз осеклась, потому что использовала искусствоведческую терминологию — “художник работает с темой времени” или “Юра — сложившийся художник”. Это всё моё представление. Они все — сложившиеся художники. Это на мой взгляд кто-то сложившийся, кто-то нет. И тут все упирается в проблему пользования языком, потому что есть авторы, которые могут высказаться, а кому-то я эту речь приписываю, определяю в какой-то стиль или тему. Как бы я не хотела от этого уйти, но патернализм и манипуляции проскакивают с моей стороны. Это очень сложная тема - репрезентация Другого. После открытия я поняла, что вопросов у меня больше, чем ответов.

Фото: Широта и Долгота

А.К.: Ты — куратор?

Н.И.: Я беру на себя такую функцию… Но скорее я вижу это как сотрудничество художника и художников. Моя деятельность больше организаторская, чем кураторская. Задача была сложная: дать альтернативу интернату и сделать художественное высказывание. Моя личная цель была — не устать. В процессе подготовки было много невидимого волонтерского труда. Например, когда мы ездили в метро в час-пик. Было интересно наблюдать, как от нашего появления искривляется социальное пространство. Это были мимолетные, перформативные ситуации. Их мне не удалось отразить в выставке, к сожалению, но они остались между нами.

А.К.: Так кто же ты в этой выставке?

Н.И.: Я пытаюсь создать площадку для высказывания, создать дискурсивное поле. Теоретические блоки нужны, чтобы подумать о новых контрстратегиях репрезентации инаковости. Это призыв поговорить и разобраться. Но свою художественную работу я тоже встраиваю в выставку. Я решила, что хочу закрасить окна в пространстве.  Включиться таким образом в коллективное высказывание.

Фото: Широта и Долгота

А.К.: Расскажи про события, которые пройдут в рамках выставки?

Н.И.: 24 февраля будет три спикера. Философ Александр Монтлевич даст комментарий к книге «Тотальные институты» Ирвинга Гофмана, антрополог Анна Алтухова расскажет о сопровождаемом проживании, тема выступления Александра Иванова — кураторские практики и институализация творчества людей, проживающих в ПНИ. Событие на Facebook. Будет еще второй блок в другой день — 29 февраля. Теоретическое сообщение от Александры Дунаевой и Элина Петровой, которые занимаются театром и перформансом и вовлечены в инклюзивный театр. Они хотят в режиме диалога друг с другом сделать доклад. Плюс будет телесная практика, которую проведет Юля Быленок.

А.К.: Недавно на портале Arterritory был опубликован текст Павла Герасименко по поводу персональной выставки художницы Zoika, проживающей в интернате.  Автор рассуждает о важных этических вопросах и фактически прямо говорит, что “перед нами история, в которой всё говорит об эксплуатации”.  Ты делала репост у себя в телеграме и хотела высказаться по этому поводу. К каким выводам ты пришла?

Н.И.: Проблема ПНИ сейчас стоит очень остро и чем больше людей с ней работают, пытаются что-то изменить, тем лучше. Конечно, не все стратегии я разделяю и не все методы мне кажутся обоснованы. Репутация — основное понятие в мире искусства и вообще в современном мире. Но если это хоть как-то меняет жизнь проживающих, то лучше так, чем никак.

Фото: Сергей Чубаров

А.К.: “Широта и долгота” — это уникальный проект? 

Н.И.: В Петербурге работает благотворительная организация “Перспективы”, мастерские “Простые вещи”, проект “Пространство радости”, студия при 6-ой психиатрической больнице, организация “Аутсайдервиль”. Инклюзивный отдел Русского музея часто устраивает выставки ар брют художников. Так что нет, не уникальный. Конечно, чувствуется изолированность инклюзивных проектов от современного искусства. У меня был эмоциональный порыв сделать информационный ресурс об этом, где бы рассказывалось о том, что есть такие проекты, что делаются выставки, события… У меня была тревога. Мне казалось, что где-то это происходит, но непонятно, где, и я решила собирать такие информационные поводы.

А.К.: Так ты завела канал в телеграме?

Н.И.: Да, он называется Insider аутсайдера (https://t.me/insider_outsidera)

Фото: Широта и Долгота

А.К.: А что в Европе?

Н.И.: Вообще, в Европе нет интернатов в том виде, в котором они есть у нас. У них это социальные центры, сопровождающее проживание, программы реабилитации. Нет ситуации, когда 1000 человек массово живёт фактически за решеткой. Это присуще только странам СНГ. Наверное, нам нужно работать с этим контекстом.

А.К.: Что тебя больше всего радует в твоей деятельности?

Н.И.: Я могу не прятать свою идентичность художницы. Работая в этой сфере, мне не нужно играть какую-то роль. Для меня как наемного работника это важно. Еще это крутая социальная прокачка. Многие сложности уходят на второй план благодаря общению в интернате.

Выставку в “ДК РОЗЫ” можно увидеть до начала марта, а 24 и 29 февраля состоятся теоретические встречи.

Фото: Широта и Долгота