Павел Отдельнов: главная черта современного искусства — его критичность

С 12 февраля в московской галерее «Триумф» проходит выставка Павла Отдельнова «Русское нигде». На выставке представлены новая серия живописи, фотографии, инсталяции и видео. Художник известен в первую очередь благодаря работе в жанре индустриального пейзажа и исследованию постсоветского пространства. 

Текст подготовил художник Михаил Ситников

Павел, расскажи, что для тебя выставка «Русское нигде», открывшаяся 12 февраля здесь, в галерее «Триумф»?

Эту выставку я готовил практически весь прошлый год. Часть 2020 года я, как и все, провёл в изоляции и некоторые из этих картин я писал, находясь дома. Это результат моих путешествий по Google-картам и Яндекс-Панорамам, — по тем местам, в которых я никогда не был, и которые не видел своими глазами. 

Этот проект для меня — своеобразное возвращение к урбанистическим темам «Внутреннего Дегунино» и «ТЦ», которыми я занимался несколько лет назад. Это темы, посвященные окраинам больших городов, тому, что происходит с нашими городами, как они меняются и приметам времени. В новом проекте моя точка зрения смещается с примет времени, на приметы безвременья, тому, что выглядит как момент стабильности, неизменности этих пейзажей. И я возвращаюсь к этим темам через машинное зрение и через комментарии в пабликах из соцсетей.

Работа над серией «Русское нигде» во время карантина

На выставке представлены светящиеся тексты как в виде отдельных произведений, так и внутри пространства картин и фоторабот. Какая у них роль в концепции выставки, почему именно эти слова?

Это фразы — комментарии из пабликов «Эстетика ебеней», «Русская смерть», «Березка» и т. д. Их довольно много. В этих пабликах люди обсуждают разные неприглядные места, и виды, которые их окружают. Я собрал наиболее характерные, на мой взгляд, комментарии, выражающие некое коллективное отношение к этим местам. За этими комментариями взгляд людей нового поколения, поколения младше меня, быть может, на 10-15, 20 лет. И для них советское время это давно ушедшая эпоха. Для их взгляда свойственно то, что принято называть «феноменом Лапенко»: ностальгия по эпохе, в которой они не жили. Здесь есть фраза «Смесь грусти, романтики, ностальгии и, наверное, безысходности» — такие смешанные чувства, которые можно испытать, глядя на окружающие пейзажи. 

В некоторых комментариях содержится внутренний спор, иногда это несколько фраз, где одна отвечает на другую, например:

«— А геолокацию можно? 

— Выбери сам».

И действительно, в этом есть смысл. Потому что практически любая геолокация может подходить под изображенное на фото из подобного паблика. И еще в этих комментариях есть парадоксальное понимание времени. Вот, например, эта фраза, точнее диалог: 

«— Какой год?

— Это вчера». 

То есть это вообще может быть когда-то давно, и может быть вчера. Время здесь течёт особым образом: если оно и не остановилось, то очень сильно замедлилось. И эти «замедленные» пейзажи, в которых мало что меняется, мало, что происходит — они вместе с комментариями, стали предметом моего внимания в проекте «Русское нигде».

Павел Отдельнов. «Во-первых, это красиво». 2020. Фотография, пластификация

Вообще есть ощущение от пейзажей, что они в slowmo.

Да, именно так.

То есть когда фраза уходит из контекста, она становится более универсальной, можно сказать? 

Эти фразы я не просто вытаскиваю из контекста, скорее наоборот, я их даже ещё больше контекстаулизирую. На выставке есть серия фотографий, в которых я помещаю эти фразы внутрь пейзажей, очень напоминающих те, которые они описывали.

Я сделал эти комментарии светящимися как буквы на вывесках «Шиномонтаж» или «Пятёрочка». Такие вывески можно увидеть в любых ебенях. Они создают ощущение «не места» — такого пространства, в которое ты приехал не специально. Ведь мы никогда не ездим специально посмотреть на вывеску «Шиномонтаж», не ездим посмотреть на какие-нибудь гаражи. Мы проезжаем эти места, не оглядываясь. Мы их иногда видим, но обычно не придаём им большого значения. А это, наверное, 99% того, что можно увидеть вокруг.

Вот эти фразы, которые ты находишь, они же не очень заметны, не очень часто используются в жизни, в каких-то пабликах, то есть это такой камерный язык. Когда ты его вносишь в пространство галереи и представляешь как самостоятельное произведение, что происходит в этот момент со словом? 

Я вношу эти фразы не просто в пространство галереи, а в пространство, заполненное моими картинами, которые изображают какие-то локации. И получается конфликт агрессивных светящихся фраз комментариев и медитативных пейзажей. 

Павел Отдельнов. «Русское нигде». 2021. Фото с экспозиции. Галерея Триумф, Москва

Какие соотношения у слова и изображения в твоих работах, что важнее? 

Я уже сказал о конфликте. Мне кажется, что это очень важно — противопоставление одного другому. Вообще слово и изображение долгое время жили как означающее и означаемое, например, название работы как означающее и картина как означаемое. 

Один мой знакомый нарисовал два черных квадратика. Один подписал "чёрный квадрат", а под другим, точно таким же, "Ночь в Крыму”. И написал: “Не так важно, что изображено, как то, о чем хотел сказать художник". Это действительно так, потому что сам процесс означивания даёт ключ и способ прочтения. Возможность попытаться разглядеть или представить что-то за поверхностью этого квадратика. 

Но вообще, конечно, изображение совсем не обязательно должно иллюстрировать текст. Возможно столкновение двух разных нарративов: визуального и текстового. В этом смысле мне очень близок Илья Кабаков, когда он в свои большие картины и инсталляции включает тексты. Эти тексты могут не иметь прямого отношения имеют к тому, что изображено. Благодаря этому появляется напряжение между одним и другим. 

В моем проекте ещё больший разрыв между словом и изображением. Эти светящиеся красные надписи более агрессивны, чем тексты, которые можно было бы увидеть внутри картин. 

Павел Отдельнов. «Русское нигде». 2021. Фото с экспозиции. Галерея Триумф, Москва

Раз уж мы заговорили об Илье Кабакове, может быть есть ещё какие-нибудь художники, которые важнее для тебя, интереснее? 

Для меня, конечно, очень важна концептуальная традиция, Эрик Булатов, например, и особенно его работы семидесятых-восьмидесятых годов. При этом также важна совершенно другая линия в искусстве, — например, Михаил Рогинский. Для меня всегда был и остается очень важным Александр Древин. В его пейзажах есть какая-то удивительная острота чувства.

Александр Древин. «Окраина». 1931. Государственная Третьяковская галерея

Павел, расскажи как менялась форма твоих работ со временем? Имею ввиду их пластическое выражение.

Конечно, я не всегда мыслил большими выставками и проектами. Сначала я просто писал картины. Картины как нечто самодостаточное, как собирательный образ. И конечно, всё сильно поменялось за последние лет десять. Для меня стала важно создавать ситуации, в которых зритель сталкивается с моими работами. 

То есть какая-то кураторская задача, работа с пространством галереи? 

Да, работа с пространством, работа с тем, что за пределами живописной поверхности. Мне кажется, это не менее увлекательно, чем делать что-то в внутри ограниченного прямоугольника.

Сегодня картин уже недостаточно? 

Может и достаточно, кому-то достаточно. Вообще картина — довольно странный медиум. Она про время и про протяжённость, хотя у нее по определению нет времени и глубины. Картина создаётся долго, и она заставляет смотреть на себя долго. Этот медиум перекочевал из прошлых эпох, накопил множество смыслов, неоднократно сбрасывался с корабля современности, но тем не менее он в каких-то своих формах и сегодня жив. И он способен нести особые, недоступные другим медиа функции.

Павел Отдельнов. «ГСК. Панорама». 2020

Вообще это очень странный формат прямоугольника для картины и здания в форме прямоугольников — в принципе это восприятие всего мира как что-то такое параллельно-перпендикулярное... 

Вот ты сейчас снимаешь меня, и твое видео тоже прямоугольное. И зрители увидят меня не в волшебном зеркальце в виде круга, не в овале, а именно в прямоугольнике. 

Ты сразу придумываешь свои произведения, в сознании есть готовый образ или может в процессе создания что-то меняется? 

Конечно, всё меняется, в этом и интерес. Идея из чего-то прорастает и обрастает новыми деталями, подробностями, меняется. Было бы наверно скучно придумать все сразу и потом заниматься только осуществлением придуманного. Есть такая вещь, как сопротивление материала. Не только работа над картиной, но и работа над проектом — это тоже сопротивление материала. Что-то оказывается невозможно сделать, но обязательно появляются другие возможности, о которых изначально не предполагал. Постепенно формируется нечто, что потом становится проектом. Наблюдать за этим изнутри, наверное, даже интереснее, чем со стороны.

Сейчас в «Триумфе» очень цельный проект-высказывание, который может более реалистичен, чем мир, с которым мы взаимодействуем в реальности. Тут как будто нет лишних слов. Может быть ты отказался от каких-то средств выражения в своём творчестве, чтобы прийти к сегодняшнему лаконизму? 

В этой серии работ я отказался от центрального объекта. В центре каждой картины пустота. 

Кроме того, я отказываюсь и от чистой фотографичности, перечисления предметов, и от живописи, которая просто становится самодостаточной. Долгое время, пока я учился, считалось, что живопись, это нечто самодостаточное: краска и её движение по поверхности, её следы, которые художник оставляет, нагруженность холста — это всё самоценно. Я думаю, что я от этого в какой-то мере отказался, хотя живопись для меня очень важна. 

Павел Отдельнов. «Нигде. Штендер». 2020

Ну это материал, только инструмент для создания произведения. 

Да, инструмент. От чего-то, разумеется, приходится отказываться, но я стараюсь не только отказываться, но и собирать какие-то находки, сделанные в других проектах, которые мне кажутся перспективными. Я иногда оставляю задумки на будущее. Так что одновременно происходит и отбрасывание лишнего, и накопление подходов, моделей, идей.

А что из инструментов, может быть каких-то средств самое интересное сейчас для тебя? Что новое ты нашёл для себя в последних работах, может быть что-то сейчас о чём ты думаешь, что ты можешь использовать в будущем?

В проекте «Промзона», который я показал в 2019 году в Московском Музее Современного Искусства, я открыл для себя возможность работать сразу с несколькими не связанными между собой нарративами. Это давало возможность посмотреть на реальность с разных сторон, с разных точек зрения, под разным углом и через разные истории. Тогда же открытием для меня самого стала возможность соседства живописи и текста без того, чтобы текст был комментарием, а картина иллюстрацией. Этими находками я отчасти воспользовался и на этой выставке. 

Павел Отдельнов. «Русское нигде». 2021. Фото с экспозиции. Галерея Триумф, Москва

Сильное впечатление производит твоя видеоработа «Молитва», представленная на выставке. Расскажи немного о ней.

Это видео, которое я снял в районе Митино. Один активист выступал против застройки поймы реки Сходня. Её активно застраивают как и все остальные ближайшие к Москве пригороды. Особенно такие, где есть водоемы. Андрей Финонченко выкопал огромную надпись на земле, восьмиметровыми буквами он написал "Путин, помоги Сходне". Но не прошло наверное и года, как на месте этой надписи появился жилой комплекс. Видимо, разочаровавшись в адресате, этот активист выкопал новую надпись. Такими же гигантскими буквами, но она уже обращаясь к другой инстанции — "Господи, помоги России". Надпись вроде бы существует до сих пор. Мне кажется, это очень красиво. Эти слова как будто говорит сама земля. Как будто бы у этих слов нет автора. 

Вообще, анонимное говорение мне очень интересно. Это практически современный фольклор. Как вот эта надпись. Хотя у нее есть автор, человек, который её выкопал. 

Ну да, она очень органично смотрится, как будто там всегда была. А как ты думаешь, есть какой-то следующий адресат? Сначала был "Путин", потом "Господи" — есть какое-то продолжение у этого? 

Я думаю, что это уже конечная точка. Больше не к кому обращаться. 

Павел Отдельнов. «Молитва». 2020. Скришнот фильма

Что ты думаешь о реализме в искусстве сегодня, в 2021 году? 

Это большая тема, я написал целую статью для «Художественного журнала» о том, чем может быть реализм сегодня и вообще, насколько релевантно это понятие. Это была главная тема прошлогоднего, 114-го выпуска. Тема действительно очень не простая. Во-первых, потому, что термину "реализм" уже больше 150 лет. За эти годы было много всего самого разного, что называлось словом «реализм». В моей статье для журнала я обращаюсь к изначальной идее, определению Гюстава Курбе. Что такое был реализм для Курбе? Для него это был отказ от идеала и от идеализации, противопоставление реального, простого, — того, что можно увидеть — тому, что он считал нереальным и выдуманным. Сейчас, конечно, мы не можем говорить не только о реализме как о нем говорил Курбе, но даже и о реальности. Потому, что никакой согласованной и объективной реальности для всех конечно же нет. Есть много разных реальностей, которые пересекаются и накладываются друг на друга. Мне кажется, что если что-то и называть реализмом, то это пересечение и накладывание одного на другое. Наложение разных схем, контуров или идей. Мы не можем сегодня, как Курбе в 19 веке заявить себя  свободными от идеологии. Мы понимаем, что мы всё равно так или иначе оказываемся внутри идеологии, как бы мы ни пытались дистанцироваться и что бы мы ни говорили. У нас сегодня не может быть такой иллюзии, я думаю, это все понимают. Но при этом может быть, если мы совмещаем несколько разных точек зрения, несколько разных взглядов, то появляется некая возможность увидеть что-то за этим, увидеть какие-то совпадающие контуры и что-то проступающее в этих совмещениях. 

Павел, ты всегда уверен в той реальности, с которой взаимодействуешь, что этот мир реален? Нет у тебя такого ощущения, что это фильм или что-то подобное? 

Это не одна, а разные реальности. Реальность соцсетей, реальность пейзажей, которые видишь, выходя из дома, реальность пейзажей, которые видишь через Яндекс Панорамы и Google Street View. Они разные и многое зависит от точки зрения, того, кто смотрит, кто говорит. Курбе в 19 веке не ставил вопрос о субъекте (кто смотрит?). Сегодня мы не можем его не ставить. Вот машина Яндекс Панорам, которая проехала по городам и весям, у неё же нет изначальной идеи, кроме заложенной в ее программу идеи охватить всё, что можно снять. Там нет режиссуры, нет выбора точки взгляда, нет в конце концов идеологии, которая бы заставила смотреть на окружающее пространство так или иначе. Поэтому я обращаюсь к этому, незамыленному машинному взгляду, чтобы самому по-новому посмотреть на окружающие пейзажи. Но тем не менее я отдаю себе отчёт, что сам мой выбор того или иного пейзажа, той или иной локации, это всё равно выбор в какой-то степени идеологический.

Павел Отдельнов. «Нигде. Улица Энтузиастов». 2020

Я не очень согласен, что это не идеология — охватить всё, всё увидеть и всё снять на камеру. Это может быть современная идеология, более сильная, чем какая-то политическая. Охватить видеосъёмкой всё, всех. 

Конечно, за этим есть идея. Идея все отснять, охватить как можно больше территорий, сделать доступным виртуально. Но не в самом взгляде камеры, которая едет, вращается и в её поле зрения попадает всё, что угодно. Просто потому, что именно в этот момент машина оказалась на этой улице, рядом с этим гаражом или где-то ещё. У неё нет идеологии, это просто механизм. Водитель, который ведёт машину, это не то же самое, что человек с фотоаппаратом, который выбирает места для съемки. Водитель просто едет по сетке улиц, которая есть перед ним. Конечно, где-то дальше, на уровне владельцев этих ресурсов есть идеология. 

Новый способ сбора материала для художника, может быть так? С помощью машины. 

Для меня этот способ не совсем новый, я участвовал в студенческой выставке ИПСИ, где показывал мою работу "Highway" вместе с этюдником и иронизировал над самим собой, как над таким человеком из 21 века, бродящего по виртуальным американским хайвеям, по каким-то большим дорожным развязкам — тем местам, где физически невозможно встать с этюдником. В которых вообще невозможно остановиться, они сделаны для машин, а не для людей. И вот я посреди хайвеев с этюдником, палитрой и скипидаром.

Павел Отдельнов. «Highway». 2010. Инсталляция для выставки «Трансформация восприятия. От аналога к цифре», ЦСИ Сокол, Москва

Кто из современных художников вдохновляет, может быть 3-4 имени?

Вдохновляют, конечно, не имена, вдохновляют работы, художественные проекты. Например, меня очень вдохновляет работа “House”, своего рода негатив дома для рабочих в Англии, которую сделала Рейчел Уайтред, британская художница. Внутреннее содержание этого дома, пустота стала большой бетонной скульптурой. Один из моих любимых художников — Джереми Деллер, тоже британский. Он немного краевед, немного историк, реконструктор. Он делает очень интересные реэнактменты. Например реэнактмент "Битва при Оргриве", посвящённый стачкам, которые происходили в начале восьмидесятых годов в рабочих городах Великобритании. Он сделал реэнактмент для того, чтобы осмыслить недавнее историческое прошлое, осмыслить вместе с участниками тех событий, теми, кто действительно участвовал в этих стачках со стороны шахтеров и со стороны полиции. Он собирает заводской фольклор, организует огромные красочные шоу для рабочих ансамблей. Мне кажется, он художник совершенно нового типа. Социальный художник, художник, обращённый к теме истории, работающий с этим совершенно по-новому. Мне очень нравятся некоторые работы Сиприена Гайяра, художника моего поколения. Особенно “Desniansky Raion” и недавняя “Ocean II Ocean”. Нравится, что он размышляет о больших темах и делает это очень просто и элегантно.

Rachel Whiteread. House, 1993. Photo: ©Edward Woodman, Courtesy of ArtAngel

Что такое современное искусство для тебя, какие у него отличительные черты? Как можно распознать его?

Я думаю, что главная черта современного искусства — его критичность.

Критичность. В каком смысле?

Практически в любом. Оно критично к самому себе — есть такая категория, как рефлексия. В современном искусстве важно, кто говорит и почему он говорит. Почему художник делает именно так, почему он выбирает эту тему, как он сам соотносит себя с тем, что он делает. И, конечно, критичность по отношению к тому, что окружает, к тем проблемам, к которым обращается искусство, к тому что является его темой.

То есть это взгляд со стороны на себя и мир, рефлексия по поводу себя и мира? 

Да, да, конечно. Современное искусство — искусство, которое ставит вопросы.

То есть есть всегда какая-то неопределённость в этом. Искусство оно задаёт вопрос, а не отвечает?

Я думаю, что да, ставит вопрос. Искусство, которое отвечает, это не современное искусство.

Это пропаганда, это что-то литературное. 

Да, да, я думаю, что это больше похоже на искусство 19 века. 

Сократ же задавал вопросы, а не отвечал. То есть он занимался искусством, получается. 

Я думаю, да. 

Павел Отдельнов. «Русское нигде». 2021. Фото с экспозиции. Галерея Триумф, Москва. Фото: Анастасия Пожидаева

Как думаешь, как искусство будет развиваться в ближайшие годы?

В нём конечно будет принимать большее участие зритель, зритель будет соавтором произведения, и чем дальше, тем больше. Например, немецкая художница Кристина Кубиш сделала специальные наушники, которые переводили разные электромагнитные волны в звук, и люди ходили с этими наушниками по разным городам, разным локациям и рисовали свои карты: что им показалось наиболее интересным, где те звуки, которые привлекли их наибольшее внимание — звуковые карты разных городов. Мне кажется, у такого искусства большое будущее. Тем более с развитием новых технологий. Или VR искусство. Можно будет увидеть разные варианты реальности, дополненной разными художниками. Такое искусство не базируется в галерее или музее, оно заполняет собой любое пространство, И этого будет очень много уже в ближайшем будущем. 

То есть так или иначе, это в любом случае видеоарт и 3D моделирование?

Да, но может быть и не 3D, может быть просто какие-то текстовые вещи, живописные, кто знает как оно может быть реализовано. 

Тексты VR? 

Да, тексты VR, например, почему нет. Я сам даже об этом думал. Было бы интересно где-то создать целые нагромождения фраз.

Расскажи немного о галерее «Триумф», о пространстве, о её роли на российской арт-сцене. Какие задачи решают подобные институции?

Это немного больше, чем просто галерея. У Триумфа есть настоящие просветительские проекты. Например, проекты, которые называются "Extension". Они показывают какой-то срез искусства из того или иного региона. Есть программа "Department of research arts", посвящённая разным исследовательским проектам, в том числе исследующим "не-места" и территории. Я активно участвовал в этой программе с несколькими выставками, две из них прошли в Казани. Галерея "Триумф" поддерживает художников с музейными выставками, участвует в международных ярмарках, хотя, может быть, не так часто, как бы хотелось. У неё больший спектр задач, чем у среднестатистической галереи. "Триумф" долгое время является важным культурным центром на карте Москвы, здесь проходит много интереснейших выставок, и не только в галерейном пространстве, но и в разных других местах. 

Выставка «Наблюдатель». 2017. Фото с экспозиции. Центр современной культуры «Смена», Казань. Фото: Павел Отдельнов

Да, то, о чём ты рассказывал, это те задачи, которые решают скорее музеи. Просветительские, привозные проекты, это очень важно. 

Но и потом, «Триумф» — по-своему уникальная галерея. Какая ещё галерея к каждой выставке делает полноценный каталог работ тиражом пятьсот экземпляров? Вообще серьёзных, хороших галерей, у которых есть международная программа, которые что-то значат для художественной жизни, в России очень мало. 

Что ты планируешь создавать дальше, у тебя может есть уже какой-то проект, что-то можешь уже рассказать?

Меня пригласили поучаствовать в специальном проекте Уральской Индустриальной Биеннале. Это будет не в Екатеринбурге, а в одной из отдаленных резиденций. Поэтому приглашаю всех следить за тем, что происходит, за всеми событиями, мастер-классами, артист-токами, всей обширной биеннальной программой, которая началась уже сейчас. И, конечно, обязательно надо приехать на Уральскую Биеннале и поездить по разным локациям спецпроектов, где должна быть и моя выставка.

Есть какой-то вопрос, который тебя интересует сейчас, как художника, как человека? Может быть тот, на который у тебя нет ответа. 

Вопросов много, не один. Например, что такое коллективные сущности, как они живут, как являются в мир новые идеи, почему они одновременно приходят в голову разными людям? Как возникает эффект причастности к группе, — меня это интересует даже не как художника, а просто по-человечески. Как у людей в соцсетях формируется какое-то общее мнение, как они начинают чувствовать себя частью сообщества? Я до конца не понимаю как. Я понимаю, что человек это социальное животное и вообще социальный субъект, но в какой мере у него может быть своё мнение или в какой мере он может отстраниться от коллектива? Можно ли он вообще стать выразителем чего-то собственного и есть ли у вообще у человека это собственное вне коллективного — это вопросы, которые мне интересны.

Павел Отдельнов. «Русское нигде». 2021. Фото с экспозиции. Галерея Триумф, Москва

Чем больше человек находится в соцсетях, тем меньше он находится в реальной жизни, у него же какой-то ограниченный ресурс. Возможно, у тебя другое соотношение, поэтому тебе сложно понять. Потому, что новое поколение, оно больше живёт в виртуальном мире. Поэтому тебе так интересно, потому, что это сегодняшний момент, переход в будущее.

Виртуальный — это такой же реальный мир, в котором есть отношения, мнения, идеи. Мир состоит не только из травы, асфальта, бетона и воздуха вокруг. Еще больше него — мир идей, мир когнитивных искажений и шаблонов восприятия, через которые мы смотрим на окружающую действительность. И, может быть, призвание художника ломать эти шаблоны восприятия, для того, чтобы иметь возможность посмотреть на что-то как в первый раз. У Виктора Шкловского есть замечательный термин "остранение". "Остранение", — это как раз о сломе привычных шаблонов восприятия, о возможности что-то увидеть. Не предъявлять что это значит, не предъявлять какие-то смыслы и не уходить в объяснения. 

Дать возможность посмотреть на что-то в чистом виде, без какого-то комментария, то есть понять что-то самому, зрителю?

Это большой вопрос, можно ли посмотреть на что-то в чистом виде, есть ли вообще что-то в чистом виде? Возможно, что нет.  Для того, чтобы на что-то посмотреть, нужно найти другую точку зрения. Может быть не через одну, а через несколько разных точек зрения — только так можно увидеть. Это тоже будет не истина, но какие-то ее основания, общие контуры.

Достаточное количество информации, когда есть три точки зрения, для того, чтобы может воспринять объём, какого-то смысла, да?

Психологически достаточно, но фактически может быть этого не достаточно. Вот, например, официальные СМИ показывают дополнительные точки зрения, дают слово оппонентам. Но слово оппонента звучит всегда неубедительно, он непременно проигрывает. И у зрителя складывается впечатление, что он владеет полнотой информации, знаком со всеми возможными точками зрения и выбирает правильную из них, но он забывает о том, что это манипуляция.  

Правильную из предложенных.

Да, это, как правило, три разные точки зрения: радикальная в одну сторону, радикальная в другую и какая-то средневзвешенная и якобы самая логичная, которую зритель должен принять, как единственно верную. 

Павел Отдельнов. «Нигде. Бетонный забор». 2020. х.м. 100х200

Приглашаю всех зрителей прийти на мою выставку, которая продлится до 14 марта в галерее «Триумф».

Видеоверсия интервью: