В один прекрасный день Таисия Короткова решила сбежать из Москвы загород – и правильно сделала. Два дома, расположенные на одном участке под Звенигородом, целиком и полностью принадлежат семье художников: «Все мы родственники и живем вместе. В этом доме живу я, мой муж Саша Погоржельский, его сестра Маша Погоржельская и её муж Саша Виноградов. Но мастерские только у меня, у Саши и у Маши. У Виноградова мастерская в Химках».
- Таисия, расскажите, как и почему Вы выбрали путь художника?
- Моё становление проходило очень естественно, потому что я из семьи художников. Мой дедушка, Сукоян Николай Петрович, по профессии архитектор. Он построил здание комплекса Государственной Третьяковской галереи и Центрального Дома Художника на Крымской набережной. До этого он много лет работал в мастерской Ивана Владиславовича Жолтовского и делал вместе с ним практически всю типовую застройку города Москвы. Например, кинотеатр Буревестник, который расположен на метро Полянка – один из проектов моего дедушки. Мои родители тоже художники. Мама и папа познакомились в Суриковском институте. И родилась я, когда они сами ещё были студентами. Если говорить о детстве, то у меня, конечно, были способности к пению…
- Ходили в музыкальную школу?
- Да, я посещала занятия. Училась играть на пианино. Признаться честно, мне это занятие чудовищно не нравилось. Сразу дело как-то не пошло. А в пять лет я объявила маме, что хочу стать конюхом. А она удивилась: «Ну и что же это за профессия такая?!» Это было моё первое желание, хотя верховой ездой я никогда не занималась.
- Помните вашу первую работу?
- Нет, не помню, но могу сказать точно: меня вдохновляли лошади и принцессы. Рисовала я не только в школе, но и дома. Садилась за стол и всё свободное время занимала либо чтением, либо рисованием.
- Где проходило детство?
- Мы жили в Беляево. Довольно живописное место. Нашими домами заканчивался район, а дальше начиналось большое поле и Битцевский лес. Большую часть времени я проводила на свежем воздухе. Поэтому, став постарше, мы и обосновались здесь, в домике под Звенигородом.
- Где Вы учились?
- Училась я в изостудии, которую вели мои родители. Потом поступила в Московскую среднюю художественную школу, которая сейчас называется Московский академический художественный лицей. А затем в институт имени В. И. Сурикова. У меня самое, что ни на есть, классическое академическое образование.
- Многие художники, получая классическое академическое образование, сталкиваются с трудностями в процессе творчества. Вам это не знакомо?
- Как говорится, плохому танцору… Нет, я не считаю, что классическое образование мешает. Это зависит от того, чего хочет сам человек. Для меня было самым важным научиться писать картину. И образование в этом вопросе сильно помогает: в моих руках есть инструмент. Может быть, если бы я хотела снимать кино, то, наверное, оно было бы бесполезно. Я знаю массу примеров, когда люди, имея классическое художественное образование, от чего-то отказывались и занимались искусством абстрактным, или вообще бросали это дело и уходили в другие области.
- Расскажите о стиле, в котором вы работаете.
- Натура для меня имеет большое значение. Но сейчас я использую фотографии. Нахожу их в просторах интернета, так как сложно добраться до тех мест, которые изображаю. Сейчас я работаю над серией, которая посвящена закрытым объектам на территории России. В принципе, и в художественный институт без пропуска не пройдешь! Поэтому тут широкий выбор для творчества. Для меня картины интересны тем, что они как застывшее кино. И время внутри них движется по-другому. Когда рисуешь, нужно сразу просчитать, что зритель увидит вначале, в середине и в конце. Своеобразное слоёное кино.
- Сколько будет работ?
- Восемнадцать. Сейчас делаю десятую. Четыре большие картины я писала полтора года – это были пейзажи, что-то новое и достаточно сложное для меня. Работы, которые размером поменьше, пишутся побыстрее. Месяц уходит на картину размером 50 на 70 сантиметров. Первоначально очень много подготовки. Делается карандашный эскиз, потом цветной, затем подготовительный рисунок. Он переносится на доску (их я специально заказываю из Калужской области), и только потом начинается живопись. Я планирую сделать персональную выставку в следующем году, весной, в галерее «Триумф». Прошлый раз выставлялась у них, и в следующий – там же.
- У Вас необычная техника?
- Техника обычная, проверенная веками. Я использую темперу на яичном желтке. Вся Западно-Европейская живопись писалась именно этим способом. Ещё занимаюсь офортом – это разновидность глубокой печати.
- Удаётся зарабатывать на жизнь искусством? Участвуете в торгах?
- Зарабатывание денег – это неприятно и скучно. А писать картины интересно. Это то, что меня учит: они делаются медленно и не всегда так, как хочется. Участие в торгах – это вторичный рынок. Ко мне он не имеет никакого отношения. Я не имею ни копейки с тех работ, которые продаются на аукционах. Зарабатываю чем попало, как и все художники. Иногда приходится расписать красивый бассейн, либо сделать барочные фрески, иллюстрировать журналы и книги. Собственно, все выпускники художественных вузов зарабатывают именно так.
У меня есть опыт общения со шведскими художницами. Они постоянно получают гранты за написанные проекты. Деньги не гигантские, но прожить на них можно. Неплохая у них система. С другой стороны, если шведский художник продает картину, он получает только 25% от её стоимости. Половину забирает галерист, половину – государство. В целом же европейская публика больше приучена к современному искусству, нежели наша.
- В чем заключается ваш личный вклад в искусство? И что вы сами получаете благодаря творческой деятельности?
- Да, какое-то удовлетворение от живописи я получаю. Со стороны виднее, есть ли этот вклад.
- Чем занимаетесь помимо живописи?
- Воспитываю сына. В этом году ему исполнится 10 лет.
- Рисует?
- Нет, но ему нравится фотографировать. Посмотрим, что будет дальше. Мамам всегда кажется, что их дети делают всё лучше всех.
- Что больше всего помогает и мешает Вам в творческом процессе?
- Помогает внутренняя сосредоточенность, когда меня ничто не отвлекает. Но я уже научилась настраиваться на работу, и даже если вокруг все бегают и орут, мне бывает проще сконцентрироваться, нежели в глубокой тишине. А мешают, наверное, личные переживания. Какие-либо нежелательные события, происходящие в жизни.
- Как часто Вы путешествуете?
- Довольно часто. В Италию, например, летаем. Я люблю Европу – это такой культурный кладезь. Мой любимый музей – галерея Уффици во Флоренции. Она небольшого размера, там много хорошей живописи. Я по природе немножко ленивый человек, мне не нравится наматывать бешеные километры. Лувр не люблю. Он огромный, и там много негатива… Какие-то гобелены, живопись рубежа 17-18 веков, где синие тела и мясо. Это ужасно! В этом музее есть хорошая живопись, но пока до неё добежишь, то устанешь, и настроение испортится. Зато Мону Лизу видела, правда, сквозь японцев.
- Какую роль в вашей жизни играет красота?
- Красота – это хорошо. Я стараюсь, чтобы мои работы были красивые. А красиво – это когда в картинах есть правда. Для меня важно сохранять баланс между прекрасным и безобразным. Красота, она, наверное, находится где-то посередине. Любой перевес в ту или другую сторону – уже пошлость. Важно сохранять золотую середину.
- Является ли искусство инструментом познания мира?
- Конечно. Это может быть живопись, компьютерная графика, инсталляция, видео, перфоманс. Всё, что угодно – важен смысл, который заключается в этом произведении.
- Что вы думаете об искусстве будущего?
- Жанры развиваются вместе с технологиями. Может, будут изобретены новые виды на уровне восприятия, всасывания в себя искусства: через глаза, уши или рот – например, изобретут какие-нибудь таблетки для любителей современного искусства. Искусство будущего зависит и от настоящего. Честно говоря, я безмерно уважаю всех художников, которые трудятся на благо и развитие современного искусства в России, несмотря на финансовые трудности. Если бы не они, неизвестно, во что бы превратилась наша культура.
