"В поле зрения": Мария Чуйкова

Цикл интервью о самом веселом периоде отечественного искусства - последней четверти XX века. Мы познакомим Вас с теми, кто вершил исторический контекст того времени, с художниками и кураторами, входившими в состав таких объединений и групп как: "Клуб авангардистов" (КЛАВА), "Коллективные действия", "Мухоморы", "Чемпиионы мира", "Медицинская герменевтика", рок-группа "Среднерусская возвышенность", любительское объединение "Эрмитаж", "Детский сад"... Данный цикл приурочен к выставке "В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992" в Фонде культуры "ЕКАТЕРИНА".

Мария Чуйкова родилась в 1960 году в Москве – художник, куратор. Закончила МАРХИ (факультет градостроительства). C 1987 принимала участие в деятельности Инспекции "Медицинская герменевтика". С 1989 года член Международной Федерации художников. C 1993 года одна из основателей культурологической художественной лаборатории (совместно с О.Зиангировой и Н.Каменецкой) в Российском Государственном гуманитарном университете. Участник многочисленных групповых и персональных выставок в России и за рубежом. Работы хранятся в Загородном музее МАНИ (Московский архив нового искусства); Музее современного искусства, Одесса; Galerie Krings-Ernst, Кельн, Германия; Galerie Grita Insam, Вена, Австрия; C.Jolles, Цюрих, Швейцария.

Какие выставки интересующего нас времени (1986-1992) Вы считаете самыми важными и интересными? Почему именно они имели такое значение?

Первая выставка «Клуба авангардистов» 1987 года. Это была первая экспозиция не в частной квартире или на даче за городом, а именно в официальном месте - выставочном зале Пролетарского района. И еще у нее было одно важное качество, которого не было раньше на выставках, даже в АПТАРТе –  выставочная концепция, придуманная Свеном Гундлахом, Никитой Алексеевым, Николой Овчинниковым. Проект состоял из 4-х этапов, а состав работ менялся каждую неделю.

Расскажите о КЛАВЕ. Как и почему вы решили стать участником объединения? Как Вы попали в списки КЛАВЫ?

Для того  чтобы сделать выставку на Автозаводской, нужно было создать некую общественную организацию. У власти был Горбачев, и тогда уже были кооперативы – первые ласточки индивидуальной деятельности. Так как многие художники не были членами каких-либо творческих союзов – МОСХа, Горкома графиков, то руководством района было предложено создать общественную организацию, чтобы иметь возможность от ее имени делать выставку. Так образовался «Клуб авангардистов» -  КЛАВА. Иосифа Бакштейна позвали как раз, чтобы он помогал вести переговоры с руководством и зала и района, то есть решать бумажные вопросы. Он один из немногих, кто умеет с этим замечательно справляться.

Как вы определяете круг  КЛАВЫ?
Круг КЛАВЫ – это молодежное отделение круга МАНИ, а также примкнувшие к нему «Мухоморы». «Медицинской Герменевтики», как группы, тогда еще не было [группа появилась в конце 1987 года – прим. ред.] – были Сергей Ануфриев и Юрий Лейдерман, знакомые еще с  тех времен, когда оба жили в Одессе. Павел Пепперштейн пока еще учился в Праге. Идею создания КЛАВЫ поддержали еще и группы «СЗ» (Виктор Скерсис и Вадим Захаров), и «Коллективные действия», а также все те, с кем мы общались и делали совместные проекты.

Поделитесь  самыми яркими впечатлениями, воспоминаниями, того времени? Есть ли какое-то событие или эпизод, который, на ваш взгляд, максимально точно описывает ситуацию тех лет?

Пожалуй, когда Сережа Ануфриев пришел домой с блестящими глазами, рассказывая мне о том, что бывшие подпольные авангардисты отныне больше не преследуются КГБ и властями. И тут же валом посыпалось бесконечное количество событий. Каждый день были какие-то замечательные концерты, однодневные выставки. Все это происходило в ЦДХ на Кузнецком Мосту, или арендовались такие странные пространства, как кинотеатр «Ханой». Проходили концерты, аналога которым не было и нет. Выставки перемежались с показами моды. Всё было прекрасно. Мне запомнилась не какая-то конкретная выставка, а то, что каждый день происходило какое-то невероятно интересное событие, обогащающее тебя интеллектуально и художественно.

В это время появилась группа «Среднерусская возвышенность». Мы с Сережей Ануфриевым жили в мастерской у Илоны Гансовской, художницы, которая также участвовала в КЛАВЕ. К ней однажды пришел друг и предложил ей выставку в зале на Восточной улице. Он думал, она захочет там сделать персональную выставку, а она предложила нам сделать совместный проект. Ребята сразу взялись за дело – Сергей Ануфриев рассказал про идею Свену Гундлаху. Все в принципе и так собирались организовать фиктивную рок-группу, а выставка стала поводом для мобилизации. Тут же привлекли для организационной работы Иосифа Бакштейна. И все закрутилось.

Акция "Пароход", 1987 год. Фото © Георгий Кизевальтер, предоставлено Е.К.АртБюро

Чем для вас были эти объединения? Почему художники объединялись? Лично вам интересней было работать индивидуально или в группе?

Объединялись, потому что так было интереснее работать и жить, потому что работа в современном искусстве была не только художественная, но и социальная. Мне кажется, в группе было интереснее решать художественные и интеллектуальные проблемы. Мне и по-человечески было интересно работать в группе. Мы с Ануфриевым работали индивидуально, но при этом  все равно вместе входили в сообщество «Московской концептуальной школы». 

Существовала ли в то время конкуренция между художниками? Как складывались отношения в группах? Это было сотрудничество, сотворчество, соревнование? Какие эмоции были для вас самыми главными?

На первых порах не было никакой конкуренции. Была эйфория от того, что закончилось сильное внешнее давление и современное искусство разрешили сверху. Наверняка прежде была конкуренция за «кормушку» у членов МОСХа, но мы-то в этом точно не участвовали. У нас были другие точки отсчета – нам были важны, в первую очередь, хорошие работы и интересные идеи. Наверное, это тоже конкуренция, только индивидуальная – конкуренция талантов, если хотите. Единственное, что, конечно, присутствовало – гендерная конкуренция.

"За культурный отдых". Мария Чуйкова, Константин Звездочетов. Фото ил личного архива Ю.Альберта, предоставлено Е.К.АртБюро

Начало «коммерческого этапа» повлияло на ситуацию в художественном сообществе? Как возможность продажи произведений отразилась на вашем творчестве?

Возможность продаж очень сильно повлияла. После Сотбиса [торги Sotheby’s в Москве в 1988 году – прим. ред.] сквот в Фурманном переулке сразу превратился в коммерческое место. Исчезло это состояние лабораторного подхода к искусству, и все стало делаться на продажу. Конечно, тут же слетелось огромное количество людей, которые хотели легких денег. Нет, конечно, те, кто был талантливым, ими и остались, но кто-то ушел в другую область, к сожалению. Например, Свен Гундлах занялся коммерцией.

Расскажите о Вашем творчестве того периода. Откуда появилась "продуктовая эстетика" в работах. С чего все начиналось?

Основатели группы «Инспекция Медицинская герменевтика» пожаловали мне звание «младшего инспектора», как только группа образовалась. Само ее появление было реакцией на коммерцилизацию искусства. Первые акции были такими: они ходили по мастерским, выставляя оценки в специальные блокноты по собственной оценочной категории. Никто не понимал, что это за оценки и откуда они берутся. Когда стали приглашать на Запад, мне пришлось много раз готовить ужины. На проекте «Швейцария + Медицина» в 1991 году, мы жили в Цюрихе 3 месяца. Одновременно еще была выставка «1991» в «Ева Прессен–Хубер» галерее. После вернисажей мы не уехали, а жили еще два месяца в Швейцарии. Однажды нам позвонила наша галеристка и попросила сделать ужин на 4-5 человек для очень важных коллекционеров. Я естественно согласилась. Через 10 минут она перезванивает и спрашивает: «А для 8?». Я соглашаюсь готовить и для восьми. Через 15 минут она снова перезванивает: «А для десяти?».  И для десяти я соглашаюсь. И вот так она целый день звонила и увеличивала число этих важных персон. Дошло, по-моему, до пятидесяти. А это был 1992 год, распад Союза, поэтому мы решили посвятить наш ужин «памяти СССР». Надо сказать, что у «Медгерменевтики» тогда готовилось несколько проектов, иллюстрирующих тему «расщепления памяти» – «Памяти снеговика», например – поэтому наш ужин очень вписывался в общую концепцию. 

Мы тогда стали вспоминать все блюда бывших союзных республик, чтобы их приготовить. В общем, был великолепный вечер, который запомнился надолго. Я в то время практически не говорила по-английски, но многие спрашивали у меня рецепты, поэтому я их рисовала. Потом, когда я пришла к одной известной галеристке в гости, то увидела, что вот этот мой небрежный набросок, который нужен был только для того, чтобы объяснить,сколько морковок надо положить в борщ, висит рядом с Энди Уорхолом. Куратор проекта «Швейцария + Медицина» – Клавдия Йоллес сказала, что это отличная находка. Когда распалась «Медгерменевтика», я продолжила делать такие «кулинарные» работы.

Мария Чуйкова. "Солянка в сауне", Красноярск, 2013. Фото предоставлено Марией Чуйковой из личного архива.

А «гастрономические» дневники [Мария оставляет на бумаге отпечатки свежеприготовленных блюд. Эти силуэты художница графически оформляет и делает соответствующие подписи - прим.ред.], которые Вы придумали в 2003 году? Вы продолжаете их вести?

Если происходит что-то интересное, то я продолжаю. Вот сейчас мы были в Литве на Куршской косе, и я вела такой «дневник». Рыбак приносил нам камбалу и судака которых только что выловили, мы их готовили…  Это все так вдохновляло, что я вела дневник. У меня не линейное повествование, а серийное.

Сколько их на данный момент?

Серий пять, наверное.

Актуальный художник того времени, кто это? Что значило понятие «актуальное» в то время и что значит сейчас?

Нет, тогда даже понятия такого не было. Это все инновации двухтысячных. Сейчас это зависит от контекста употребления. Кому-то нужно отгородиться от авангарда, кому-то – от русофильского «Глазунова». Нам понадобился этот термин, чтобы разграничить «территорию» – кто-то современный, а кто-то актуальный.

Как вы воспринимаете современную художественную ситуацию? Она чем-то напоминает то время, о котором мы говорили?

Я уже сказала про внешнее давление, исходящее тогда от советской власти, - оно нас объединяло. Ведь нас не сажали, но как-то старались отлучить от искусства. «Мухоморов», например, после публикации в журнале «АЯ»  отправили служить в армию. Сейчас такого давления нет, зато есть конкуренция. Мне кажется, Россия ничем не отличается от всего мира в этой ситуации.

Пожелания молодой художественной поросли: от чего стоило бы предостеречь, на что обратить внимание?

Могу процитировать Илью Кабакова: «Нужно найти свою "феню", потом научиться хорошо "ботать" по этой "фене", а потом получать дивиденды от этой "фени"». Или, как сказал Шпеер в своем интервью после выхода из тюрьмы: «Работайте над своей харизмой!».

"За культурный отдых". Мария Чуйкова, Сергей Ануфриев. Фото ил личного архива Ю.Альберта, предоставлено Е.К.АртБюро
"За культурный отдых". Мария Чуйкова, Сергей Ануфриев. Фото ил личного архива Ю.Альберта, предоставлено Е.К.АртБюро

Фото предоставлены: Е.К.АртБюро, специально для проекта "В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992". Фонд культуры "ЕКАТЕРИНА". Из личного архива Ю.Альберта, Фотографы © Г.Кизевальтер

Над интервью работали: Наталья Александер, Мария Назарова, Фёдор Ромер, Люся Янгирова

При поддержке Е.К.АртБюро