Юлия Малинина: «Художник должен оставаться свободным»

В своем интервью ART Узлу художница Юлия Малинина рассказала об экономическом кризисе и влиянии коронавируса на продажи, российском арт-рынке и ценообразовании, шагах, необходимых для продвижения художника, об основных каналах продаж, своей первой продаже, художественных циклах и исканиях, социальной и политической ответственности художника, цензуре. Беседовал Дмитрий Захаров.

— Хотелось бы узнать вашу точку зрения по вопросу Цензуры и Художника. Пожалуй, уже всем известна ситуация сегодняшнего дня с художницей из Комсомольска-на-Амуре, Юлией Цветковой, в работах которой обнаружены признаки порнографических изображений. Можно ли сказать, исходя из вашего опыта, что сегодня художник сталкивается с тем или иным проявлением цензуры? 

Я думаю, что в большинстве случаев это личная цензура, самоцензура. В свет выходит очень много провокативных вещей, и при знакомстве с ними сама удивляюсь тому, что общественность совершенно спокойно на них реагирует. А иногда нечто похожее, не более спорное, становится недоступным и табуированным.

Считаю, что автор должен иметь собственную границу, определяющую пределы допустимого. Очень многие художники на протяжении истории работали и с обнаженным телом и с иными, условно опасными, темами. Им удавалось доходить в своем высказывании до той самой границы, но не переходить через нее. Оставалось немного перегнуть, и было бы уже слишком.

— То есть самоцензура в пределах разумного, если я вас правильно услышал, может быть допустима и даже желательна. Однако завышать эту личную планку или делать дорогу, по которой движется художник, чрезмерно узкой тоже было бы не верно.

Да, да, художник должен оставаться свободным, опирающимся на свой авторский вкус, уровень развития, мировоззрение.

Есть авторы недальновидные, которые ради эпатажа совершают действия, реализуют художественные высказывания, которые в силу той самой эпатажности уже не могут быть восприняты как адекватные.

— Переходя от темы социальной ответственности, вовлеченности художника в общественную жизнь, что вы скажете про тему «художник и политика»? Может ли актуальный современный художник оставаться вне политики?

Думаю, что оставаться не вовлеченным сложно. Пожалуй, художник не может быть абсолютно вне политики. Она проникает во все области жизни. Художник не изъят из повседневности. И даже если в своем творчестве я специально не стремлюсь отражать политические темы, те дискурсы, которые с ней связаны, информационное поле, все новостные потоки, сообщения, не оставят меня в стороне. Что-то раздражает, что-то не нравится, что-то будоражит. И в процессе создания своего мира, отраженного в работах, этот фон невольно в него проникает. В картинах в той или иной форме отображается реальность, а реальность такова, как мы ее описали чуть выше.

Пример. Проследим цепочку. Я пишу индастриал сюжеты. Индастриал это в том числе заводы. А это, в свою очередь, в нашей стране, индустриализация времени правления Сталина. Сталин же это максимально политизированная личность, тема.

— Вопрос, навеянный стилем известных интервьюеров: оказавшись перед Леонардо, что бы вы ему сказали?

Трудно это представить. Но если это вдруг произошло бы здесь и сейчас, то я, прежде всего, взяла бы паузу и просто смотрела бы на него. Мне было бы интересно просто помолчать и повзаимодействовать с ним таким образом. Изучить его глазами, прочувствовать.

Если же о вербальной части, то я бы очень хотела узнать, почему этот гений, этот великий человек с умением заглянуть вперед, с огромным знанием о технологии живописи создавал свои произведения такими хрупкими материалами и составами. Мы знаем о том, что многие его работы, дошедшие до нас, находятся в руинированном состоянии, например, «Тайная вечеря». Я, как художник с первоначальным реставрационным образованием, знаю о том, что многие картины дошли до нас с малым, меньше 50%, количеством его авторской живописи. Почему он не пользовался теми средствами и технологиями, которые были проверены временем, почему он смешивал то, что нельзя было смешивать?

И даже с учетом этого новаторства, повлекшего значительные потери, мы видим, что результат на порядок выше того, что создавали многие его современники.

— Действительно интересный вопрос. Вазари, практически его современник, фиксирует факт того, что работы Леонардо находились в плачевном состоянии уже в то время.

Юлия, вы достаточно самобытный художник, со своим стилем, узнаваемой манерой, сюжетами, и тем не менее, наверняка, есть художники прошлого или настоящего, которые на вас повлияли?

Это сложный вопрос, потому что со временем пул таких виртуальных наставников или творческих ориентиров меняется. Меняюсь я, изменяется и мой художественный вкус.

Моя первая детская любовь Карл Брюллов. Для меня это было воплощением самой магии живописи! Как можно так сделать? Как можно создать настолько идеальную, приукрашенную реальность, лица без морщин, платья без заломов и складок и бархат, бархат, бархат…

Позже были импрессионисты. Отдельно Гоген. До сих пор можно проследить мое стремление в своих работах использовать характерный для него красный цвет, его умение работать с ним, так писать красный и красным. То же можно сказать о его умении передавать идею золотистости.

Наше время. Важны два художника: Джорджо де Кирико – великий метафизик – и Рене Магритт. И если у первого видна энергия на поверхности холста, мы часто видим мазок, передающий эмоцию картины, то у Рене поверхность отчужденно холодная, выглаженная до глянцевой лаковости, и в этом ее загадочная притягательность. Вместе с тем в моей личной системе иерархии оба эти художника прекрасны, гениальны. Конечно, к сожалению, на репродукциях всех этих нюансов и особенностей не увидеть. Находясь в Брюсселе, где представлены работы Магритта, я смогла в полной мере ощутить его особую манеру гладкого письма.

«Империя света (первая в серии)». Рене Магритт

Их смесь метафизики и сюрреализма притягательна и весьма затягивает, это тот мир, который мне очень близок.

Еще одно имя — это Фрэнсис Бэкон. Его мир также весьма близок для меня. Это тот художник, которого я сейчас достаточно серьезно изучаю. Побывав в Англии, в ряде городов Европы, я старалась находить его работы в музеях и галереях.

— Немного провокативный вопрос. Юлия, а что вы отвечаете тем людям, критикам в широком и узко профессиональном смысле этого слова, которые говорят или чуть ли не кидают художнику в лицо «Это же в чистом виде [имярек]», имея ввиду, что ранее уже кто-то писал, создавал нечто похожее? И нужно ли что-то отвечать в таком случае?

В каждом случае по-разному. Меня часто сравнивают с Хоппером.

— Да, я специально не стал называть это имя…

«Полуночники». Эдвард Хоппер

Не скрою, в начале меня это несколько раздражало. Потому что я знаю творчество этого художника и, по моему мнению, не нахожусь с ним в таком творческом диалоге как, например, с выше обозначенными творцами. Но по какой-то причине наша российская публика именно так однозначно тегировала мои работы Хоппером.

С другой стороны, его авторская эстетика для многих стала отчасти воплощением в целом американской эстетики. Его находки используются многими маститыми представителями кинематографа. И это очень классная эстетика, она мне интересна, я хотела бы прочувствовать это мироощущение, возможно, погрузиться в него, пожить в этих городах, посидеть в этих кафе…

Поэтому если сравнивают с Эдвардом Хоппером, то я не против. Как говорится: «Пусть говорят!». Я не против. Сравнение-то хорошее.

— Согласен.

Юлия, вы активно ведете социальные сети, делитесь информацией о себе, и тем не менее хотелось бы получить информацию из первых уст. Какие последние собственные достижения вы могли бы назвать, выделить?

Я стараюсь ставить пред собой высокие, сложные задачи, поэтому любое значимое событие и, казалось бы, весомое достижение мной не будет оценено как таковое.

Если что-то выделять в разрезе продвижения себя и своего творчества, то я бы отметила то, что меньше года назад был запущен мой персональный сайт. Техническую платформу, начальное наполнение мне помогла сделать моя близкая подруга, а далее вся работа по последующему наполнению контентом, обновлением, производится мной лично. Не скрою, я получаю от этого удовольствие, мне нравится.

Ранее, когда потенциальные покупатели или просто интересующиеся моим творчеством спрашивали, где можно посмотреть ваши картины, получали от меня сложный, пошаговый алгоритм: «Вам надо зайти, а иногда и зарегистрироваться, в Фейсбук, далее на мою страницу, а там открыть такой-то альбом с фотографиями». В какой-то момент развития художника, его публичности такой подход перестает быть нормальным, он становится крайне неудобным и несерьезным. Сейчас все намного проще. Вот удобный сайт, где все разложено по проектам, сериям и циклам.

По статистике, по тем метрикам, которые я отслеживаю на сайте, я вижу, что растет посещаемость, увеличивается число уникальных пользователей, и это радует.

Предстоит еще много работы, оптимизация моей личной площадки, вывод на первые места в поисковой выдаче по ключевым запросам.

Еще одна, казалось бы, мелочь, но приятная – я сделала визитки (улыбается).

— Это то, что можно отметить в части продвижения, промоушн-действий. А если говорить о достижениях, являющихся маркерами творческого успеха, о каких-то знаковых моментах, указывающих на уровень востребованности, внешней оценке, то что бы вы назвали?

Придется наступить на горло собственной скромности, я не очень люблю кичиться и похваляться.

Например, в конце 2018 года я поняла, что продала за весь прошедший год всего одну картину. И это меня с одной стороны задело, а с другой стороны подхлестнуло – «если не я, то кто»?

В итоге в следующем 2019 году я продала больше картин, чем в топовые, более тучные предыдущие годы. Для меня это важно и, пожалуй, это достижение. Мне даже пришлось зарегистрироваться как самозанятой (улыбается).

Конец осени 2019 года. Ко мне обратились из МИДа с предложением о вхождении моей работы в их коллекцию искусства. Из моего картинного фонда была выбрана работа, которая на самом деле не подлежала продаже. Она была особенно ценна для меня, я считала ее некой квинтэссенцией моих ощущений и идей. Тем не менее, в конечном итоге картина была передана в богатую и значимую коллекцию министерства, в которой присутствуют картины Левитана, Верещагина и многих других художников. Теперь она находится в кабинете директора государственного протокола. Через это место проходят все дипломаты. Я знаю, что только за один месяц работу увидели четыре главы государств. Если честно, то где-то в диалоге с собой проскакивает мысль, что я этого не заслуживаю.

«Дистополис. Этюд тринадцатый». Юлия Малинина

— Вы умолчали о том, что за последнее время вы попали в рейтинги современных российских художников INART (48 место) и в «150 лучших художников России», по версии проекта ARTEEX. А что за история связана с Музеем Новый Иерусалим?

Видимо, благодаря социальным сетям, а нужно отметить, что музейные работники их также мониторят, отслеживают, как и галеристы и кураторы, мои восемь работ попали в собрание Музейно-выставочного комплекса Новый Иерусалим.

Кстати, мои работы не просто попали в запасники музея, но уже поучаствовали в выставке «Век XX – Век XXI. Из коллекции музея». Я благодарна музею, его сотрудникам и за их работу, и за то, что выбрали меня и мои картины.

— Отталкиваясь от информации на вашем сайте, можно выделить несколько циклов, тематических проектов. Расскажите чуть подробнее о них. Это конечный перечень? Вы окончательно себя обнаружили, сформировали и планируете развивать именно эти серии? Или художник должен искать свои форматы и направления всю творческую жизнь?

Скорее последнее. Художник думает, саморазвивается, ищет.

Если же говорить про мои проекты, то начнем с большого блока «Индастриал». Это крупная серия, которая осознанно сформировалась в 2013 году, однако шла я к ней начиная с нулевых.

«Голубая заправка». Юлия Малинина

Я люблю архитектуру, в промышленном же воплощении, ее предельная функциональность, выветренность, обусловленность нахождения на своем месте выходит на первое место и рождает особую эстетическую красоту. Красоту, как правило, без изысков. Для меня это практически портреты заводов и иных индустриальных объектов, извлеченные из фигуративной окружающей действительности. В серии нет ландшафта, окружающего пейзажа в его классическом понимании. В картинах, можно считать, наличие горизонта мы достраиваем в голове, додумываем, что внизу должна быть трава, наверху – небо. В каком-то смысле, возможно, этот подход – отголоски моего реставрационного образования и моей тесной работы с иконами. Используя такие построения, я отсылаю себя к иконописной практике условности окружающего, с идеально ровным поземом.

Упомянутую серию «Остров» можно лучше понять, если вспомнить цикл Руанского собора Моне. В разных состояниях природы, в разное время суток, при разном освещении, написанные в разное настроение художника. Нечто подобное я беру на вооружение и в своих шести островах. За основу взят реальный остров, который я обнаружила во время одной из рыбалок. Посередине водной глади находится кусочек суши, на котором стоит опора ЛЭП. Картины чередуют разные состояния и без того уже достаточно необычного дуалистичного сюжета: природа и яркий символ вмешательства человеческой цивилизации. Работа сменяет другую работу: «Остров. Утро»; «Остров. День»; «Остров. Дым»; «Остров. Вечер» и опять «Утро», но уже другое… И снова для меня это не просто пейзажи «Московского моря», это своеобразные метафизические, психологические автопортреты, написанные через образ Иваньковского водохранилища.

Серия «Остров». Юлия Малинина.

Ким Ки Дук в своем фильме «Весна, лето, осень, зима... и снова весна» прекрасно отображает эту концепцию. В какой-то степени есть и иные, схожие с его фильмом моменты: озеро, созерцание, плавучая хижина.

Из этого желания расширить стилистические границы появился еще один проект-серия «Дистополис» - город антиутопия. Город, которого не существует, город, который предельно обесцвечен и монохромен с одной стороны, но в то же время яркий при наличии локальных вкраплений цветовых пятен. В рамках «Дистополиса» у меня появилась возможность вернуться к теме изображения человека. Но человека, изображаемого не напрямую, буквально, а в виде стилизованных скульптур. В каком-то смысле это аллюзия, отсылка к сохранившимся под пеплом, сформированным формам от жителей Помпеи. То есть это не портрет с натуры, а скорее изображение изображения.

В данном проекте, построенном на принципе фрагментированной модульности, переданной через использования образа кирпичиков, получилось воплотить на холсте важную для меня концепцию чистой поверхности. Стерильность живописи без наблюдаемых мазков, без переписок. Важно, чтобы первоначальная поверхность и цвет холста не были сокрыты под большим количеством слоев и сеансов. И снова мы вернулись к Магритту и к его гладкой манере письма…

— Ваг Гог использует в письме к брату такую фразу: «Первая овечка прошла через мост!» - сообщая таким метафоричным образом о продаже картины. А помните ли вы свою первую продажу?

Любая продажа для художника — это крайне приятное ощущение. Это показатель того, что ты востребован, что ты создаешь некую ценность и некое удовольствие, которым хотят обладать.

Первая картина, которую у меня купили, была с изображением Питерского двора-колодца. Выполненная в охристых тонах, совершенно не интерьерная, не яркая, как сказали бы некоторые, творческая работа. Картину купила моя тезка Юлия. Безусловно, я была рада, моя душа ликовала!

— А ваш сегодняшний покупатель он какой? Возвращается ли он за следующей картиной, совершает ли повторные покупки?

Действительно, есть коллекционеры, которые имеют у себя не одну мою картину. Причем возвращаются с идеей что-то купить через какое-то длительное время. Это может быть и год и два. И, безусловно, это очень приятно. Значит они следят за мной, и я им интересна.

— Поделитесь секретом того, как побудить покупателя к возврату за новой покупкой. Что вы делаете для этого?

Ничего секретного я не скажу. Нужно стараться поддерживать взаимоотношения. Например, многие из покупателей находятся в социальных сетях и являются моими друзьями. А это хорошая возможность не терять связь: отвечать на их вопросы, предлагать доходчивое описание, рассказывать о себе. Словом, я просто поддерживаю продуктивное общение. И даже если нам кажется, что такой виртуально-реальный друг не активен, не пишет постов, не всегда ставит лайки, то это совершенно не значит, что он в пассивном режиме не следит, в хорошем смысле этого слова, за вами.

Скажу больше, в социальных сетях я также дублирую свои посты на английском языке. Мне важно выстраивать общение и с моими иностранными подписчиками на доступном для них языке.

Кстати, у слова «возврат» есть и иной смысл. И тут хотела бы отметить, что возвратов картин от покупателей у меня не было.

— А с вашей точки зрения, художник должен предоставлять такую возможность как опцию для клиента?

Скорее да, чем нет. Я знаю, что многие художники ограничивают ее по времени. Предоставляют такое окно, скажем, на полгода или меньший срок. Это мера по управлению рисками, которые есть как на одной, так и на другой стороне. Коллекционер защищен от необдуманной, ошибочной покупки, художник клиентоориентирован и защищен от внезапного возврата по прошествии неопределенно длительного времени.

— Вспоминается история, рассказанная Матисом о его взаимоотношениях с Щукиным. Щукин замечает натюрморт кисти Матисса и сообщает: «Я его куплю, но после того, как он побудет у меня несколько дней; если я смогу его выносить и он будет по-прежнему мне нравиться, я его себе оставлю». «Мне повезло — первое испытание прошло хорошо, мой натюрморт не слишком его утомлял».

Буквально сейчас, в процессе интервью, вам пришло предложение об участии в одном из аукционов современного искусства. Отсюда вопрос, а как вы выстраивали и выстраиваете коммуникацию с арт-институциями: галереями, кураторами, аукционами и пр.? Это ваша личная задача или кто-то вам помогает?

Мне помогал мой компьютер и доступ в интернет (улыбается). Кроме этого мне помогали возможности социальных сетей, в которых я зарегистрировалась. Это хорошая стартовая площадка для начинающего художника. Нужно понимать, что профессионалы арт-рынка также находятся там же и ищут новые имена, новых интересных художников. Например, благодаря Фейсбуку на меня обратила внимание художественный критик, искусствовед Ирина Кулик. Она предложила поучаствовать в выставке, это было в 2014 году. Сегодня же возможности социальных сетей еще более мощные. Много вариантов интернационального общения с иностранными художниками и иными представителями арт-сообщества.

Мне помогало то, что я не сильно боялась закрытых дверей. Все начиналось с того, что я сама подавала заявки, писала письма и сообщения. В тексте я давала ссылки на папки с фотографиями моих работ с их описанием. Да, из большого пула этих обращений отвечал маленький процент контрагентов, но я понимала, что это нормально.

У меня нет постоянного менеджера или куратора, но те профессионалы, которые появляются в моей жизни, безусловно, помогают и своей экспертизой, и предоставляя возможности по сотрудничеству. Мне кажется, что тот симбиоз, которые может возникнуть, не должен носить подавляющего характера, не должен диктовать художнику, что и как ему делать в части творчества.

В ряде своих персональных выставок я самостоятельно выступала в качестве куратора. И я не скажу, что была недовольна.

Нужно помнить, что галерей достаточно много, есть арт-дилеры, и у каждого немного свое направление. И даже если одни скажут «нет», это еще ничего не значит. Просто вы можете не подходить друг другу.

За попытку самопрезентации никто не осудит. Даже если твои работы сегодня не взяли в галерею или на выставку, возможно, их взяли на заметку на будущее.

Кстати про аукцион MOST, который пройдет в Краснодаре. Он проводится не первый раз, и я уже участвовала в нем в прошлом. Как я на него попала? Я нашла их в соцсетях и просто написала: «Здравствуйте, меня зовут Юлия Малинина. Возможно ли, если вам интересны мои работы, принять участие в вашем аукционе?», и приложила фотографии работ. В итоге с аукциона у меня купили две работы! По-моему, это хорошо. А сейчас меня снова позвали устроители на новый аукцион и уже выбрали картину.

— Юлия, а можно ли попросить вас дать характеристику современного российского арт-рынка. Это было бы особенно интересно услышать от человека, находящегося на острие атаки.

К сожалению, российский арт-рынок очень чувствителен к внешним факторам. Политическим, экономическим, социальным. Сегодня следует ожидать серьезных корректировок, связанных с пандемией, нефтью, снижением курса рубля и прочее. По моим ощущениям кризис будет достаточно глубоким и длинным. Будет серьезная проблема со стабильностью спроса. Творческим людям придется в очередной раз подзатянуть пояса.

В этой ситуации еще более важной становится роль специалистов арт-рынка (кураторы, галеристы, дизайнеры), их роль медиумов, посредников между покупателем и художником. Ранее меня удивляла мысль о том, что я должна буду заплатить достаточно крупное, до 50%, агентское вознаграждение, но позже я поняла, что такая посредническая деятельность имеет сплошные плюсы для художника, высвобождает огромное количество моего времени и ментальных ресурсов.

— Из открытых источников видно что на ваши работы установились хорошие, значимые цифры. Расскажите о динамике роста цен, как вы подходили к ценообразованию?

Вопрос продукта и цены тесно связаны. «Ни дня без строчки» – кредо, которое я взяла себе. Важно выстроить некую стройную и последовательную творческую концепцию. Продукт не должен носить хаотичный, разрозненный характер. Нужно работать над материалом, который будет един и пригоден для, например, тематической выставки.

Тут-то и возникает вопрос ценообразования. У меня не было ответа, и я обратилась к известному галеристу за консультацией, за экспертизой. Он помог мне и обозначил ценовой диапазон. Причем совет по ценообразованию был привязан к тем форматам и размерам, с которыми я работаю. То есть картины одного периода и одного размера не могут значительно отличаться по цене. Это будет очень странно и неадекватно с точки зрения рынка. Субъективизм в назначении цены крайне нежелателен. Соображения по типу «это мой хит, а это неудачная работа» не должны прямо и существенно влиять на стоимость. Цена в последующем росла в зависимости от тех активностей и институций, в которых я принимала участие.

Для себя я приняла решение пересматривать стоимость, в том числе, с оглядкой на рыночную ситуацию и конъюнктуру.

— То есть цена должна быть формализована, без влияния личной вкусовщины художника и его любви, предпочтений. Ценообразование формируется с привязкой к той или иной единице измерения размера работы. Для рынка формирование цены должно быть понятным и прозрачным.

Да, да, я с вами абсолютно согласна.

— Среди читателей есть и молодые художники, которые были бы благодарны за советы от профессионального, селф-мейд художника.

Во-первых, каждый из вас должен понимать, что вы уникальная личность и другой такой нет. Значит нужно быть честным по отношению к себе, делать то, что вам нравится и хочется, не слушать больше никого. Важна предельная искренность перед холстом и собой перед ним. Если там я буду честна, то все остальное не будет столь значимо.

Во-вторых, если подвернулась возможность в чем-то поучаствовать, например, в групповой выставке в условно не модном или не знаковом месте, соглашайтесь! У меня была подобная история. Совершенно неизвестное и непафосное место, но там у меня купили картину. Приехали топовые дизайнеры, которые увидели новость, пресс-релиз о выставке. Позже интерьеры с этой купленной работой появлялись в известных интерьерных дизайнерских изданиях.

В-третьих, повторюсь, не стесняйтесь стучаться в двери, какая-то обязательно откроется. Если вам нравится какая-то галерея, постарайтесь сделать чуть больше. Познакомьтесь с основателем, владельцем, менеджерами, посетите ее мероприятия, пообщайтесь. Воспользуйтесь этим!

В-четвертых, если что-то делаете, то делайте это максимально хорошо, качественно. Начиная от момента выбора и покупки холста. Обидно упустить покупателя или испортить свое реноме, когда вашу работу перевернут и обнаружат, что поехал подрамник или холст ветхий.

Всем удачи! У вас все получится!