Вадим Гущин: "По отзывам иностранных коллег, мне удается сделать изображение узнаваемо русским — меня это очень радует"

Над интервью работали Юлия Крышевич и Анна Киященко   

   Фотографии предоставлены Центром фотографии им. братьев Люмьер   

Выставка «Вадим Гущин. Из частной библиотеки» будет открыта в Центре фотографии им. братьев Люмьер до 10 марта. В интервью  Арт Узлу Вадим рассказал о роли технического образования в своей жизни, об истории успеха в свободном творчестве и о роли цвета в своих работах.

Вадим Гущин. Фото: Василий Остапчук

Юлия Крышевич: Вадим, как спустя два года с момента окончания Московского энергетического института вы решили стать свободным фотографом? Расскажите об этом периоде жизни.

Вадим Гущин: Фотографией я начал заниматься еще, будучи школьником. В двенадцать лет я уже умел проявлять и печатать, и мне это нравилось! Я никогда не планировал стать профессионалом. В семье у нас нет такой традиции. После окончания МЭИ в 1986-м году я был распределен в Вооруженные силы и прослужил там в звании лейтенанта два года. На службе у меня появился первый серьезный жизненный опыт — захотелось творческого самовыражения. Почему-то я сразу решил, что не буду писать очерки или воспоминания, а буду снимать. Конечно, официально это было запрещено: я украдкой снимал на аэродроме, делал коллажи. В 1988-м я вернулся в Москву и практически сразу начал работать в фотографии.

Ю.К.: И сразу стало получаться?

В.Г.: Поначалу мне не хватало знаний. Но охотно подпишусь под своими работами от 1989-го года, так как отвечаю за них. Например, серия «Страницы армейского дневника», снятая в стиле московского концептуализма, — ее опубликовали в журнале «Советское фото» в 1991-м году незадолго до его закрытия. В Москве у меня был период увлечения моноклем, пикториализмом, но он быстро прошел. Я посещал разные фотообъединения и постепенно вошел в круг актуальных в то время московских фотографов, так называемых авангардистов: познакомился с Андреем Безукладниковым, Владимиром Куприяновым, Игорем Мухиным и другими. Начался всплеск интереса к позднесоветскому искусству: иностранные кураторы приезжали в Москву, наблюдали за творчеством художников. В 1990-м я устроился фотографом в небольшой театр. Моя выставочная деятельность началась где-то с 1991-го года: Александр Слюсарев делал групповую выставку молодых фотографов в Таллине, в Русском доме. В 1995-м прошел мой первый персональный проект. Кстати, эта выставка (прим. ред. «Из частной библиотеки»), наверное, сороковая, — юбилейная. Честно говоря, я уже сбился со счета.

Открытие выставки «Вадим Гущин. Из частной библиотеки»

Ю.К.: В это число входят выставки, организованные коллекционерами?

В.Г.: Да, и именно такие выставки обычно проходят на самом высоком уровне. Помню такой случай: бразильский коллекционер, который живет в Америке, приобрел две моих черно-белых работы, а затем подарил всю свою коллекцию Музею современного искусства Рио-де-Жанейро. Так мои фотографии попали в музейную коллекцию. Меня всегда оповещают, когда мои работы собираются выставлять. Как сказал Борис Гройс, главная задача художника, фотографа или скульптора — остаться в максимальном количестве архивов. Я с этим согласен. Могу считать свою работу полностью состоявшейся, если фотография была приобретена в коллекцию.

Ю.К.: Не пожалели, что не стали работать по технической специальности?

В.Г.: Я рад, что получил высшее техническое образование. Это помогло по жизни: оно сделало меня дисциплинированным и научило работать. Когда я только начинал свою карьеру в фотографии и еще не до конца понимал, к чему это приведет. Первые два года было зыбко: был только один-единственный журнал о фотографии на весь Советский Союз (прим.ред. «Советское фото») — все начинающие фотографы стремились туда попасть. Как и многие молодые авторы, я отправился в редакцию на Лубянку, чтобы показать свои работы. И тут выходит публикация — все мои 10 фотографий! Это придало уверенности: я понял, что все старания и даже измена техническому ремеслу произошли не зря — я на правильном пути. Конечно, финансовой стабильности в этой профессии ждать не приходилось, в 90-е было довольно тяжело. Тогда я много занимался, в том числе и прикладной фотографией. Сейчас это позволяет мне более уверенно преподавать.

Ю.К.: В интервью к открытию выставки «Культурные ценности» в ноябре 2011-го вы сказали, что ваши работы — это больше портреты вещей, чем натюрморты. В этом же фильме искусствовед Михаил Сидлин определил ваше творчество как пост-концептуальный натюрморт. Что скажете об этом сейчас, семь лет спустя?

В.Г.: Мое мнение изменилось, но не радикально. На выставке в галерее «Глаз» присутствовали в основном минималистические композиции, где сюжет состоял из одной вещи. Его можно было обозначить как портрет вещи. На данной выставке представлены более сложные работы: и по композиции, и по цвету. Можно сказать, групповые портреты...(смеется). Что касается пост-концептуального натюрморта, об этом лучше спросить Михаила Сидлина. Я думаю, пост-концептуальный натюрморт логически обозначает группу объектов и исследует их: по отдельности и в сопоставлении. На моих выставках этот эффект сохраняется, но уже меньше, чем в 2011-м году. Кстати, в 2013-м в Центре фотографии им. братьев Люмьер прошла большая выставка моих работ «Вещь. Функция. Облик» — в ней образ пост-концептуального натюрморта прослеживается лучше.

Ю.К.: Ваш ранний период представлен серией черно-белых фотографий. Расскажите подробней о значении цвета в вашем творчестве?

В.Г.: Когда я только начинал снимать, арт-фотография у нас была на 98% черно-белой — цветные снимки можно было найти разве что в прикладной фотографии. В то время о цвете я не думал. Когда такая возможность появилась, я не особенно заинтересовался: черно-белая фотография, которая не «о цвете в форме», а «о форме», меня привлекала больше. Цветные снимки тоже были: я участвовал в конкурсе «Серебряная камера», получил приз за лучший репортаж о Москве в 2007-м году в категории «Архитектура», но для меня это было факультативно. До 2010-го я снимал преимущественно в ч/б, а потом почувствовал, что этот период исчерпал себя. Переход на цвет стал естественным шагом. Фотографу в этом плане непросто: живописец может создать любой оттенок, который ему нужен для работы, а, (лишняя запятая) снимая на камеру, так не сделаешь. У фотографа меньше возможностей по работе с цветом, но в остальном его работа сложней и интересней, я считаю.

Открытие выставки «Вадим Гущин. Из частной библиотеки»

Ю.К.: Тем не менее в представленных на выставке работах цвет притягивает внимание зрителя. Однако цветовая палитра ограничена…

В.Г.: В моих работах есть отсылка к русской культурной традиции. Красный цвет в русском языке — синоним слова «прекрасный». Он часто использовался в православной иконе. Здесь и отсылка к русскому искусству, к супрематизму, который и сегодня не потерял актуальности. Я считаю, каждый художник должен быть встроен в определенную культурную традицию. Я пытаюсь встроиться в традицию  геометрического искусства, берущего начало от супрематизма, с помощью другого медиа — фотографии. По отзывам иностранных коллег, мне удается сделать изображение узнаваемо русским — меня это очень радует. В 20-м веке Россия подарила миру замечательных художников, быть включенным в эту традицию — большое счастье.

Ю.К.: Вы можете представить себя, занимающегося живописью?

В.Г.: Я любил рисовать в детстве, но сейчас профессионально меня это не привлекает. Мне интересна фотография как медиа — она ничуть не уступает живописи по силе воздействия.

Ю.К.: Как вы относитесь к понятию ретинального искусства применительно к области фотографии, в высшей степени визуального медиа?

В.Г.: Оно имеет право на жизнь, тем более если есть запрос на такие работы. Но у подобных произведений своя узкая ниша — не думаю, что они интересны серьезным коллекционерам. Вопрос о том, где заканчивается искусство, вообще очень спорный. Я бы сказал: там, где начинается боль, искусства уже нет. Все художники стоят друг у друга на плечах, и важно определить свое место в этой традиции — если оно у тебя вообще есть.

Ю.К.: Что для вас интересней: рассказывать о своем творчестве или слушать о реакциях зрителей на работы?

В.Г.: Мне интересен диалог. Я могу что-то рассказать, кто-то скажет в ответ, и, если возникает дискуссия, это замечательно. Слушать мне тоже нравится: в первую очередь, конечно, мнения профессионалов. Зрители также высказывают любопытные точки зрения, но я понимаю, что не всем интересно мое искусство — все-таки оно для определенного круга людей, настроенных на эту волну. 

Ю.К.: Посоветуйте начинающим фотографам: на что обращать внимание в работе, на кого ориентироваться?

В.Г.: Для начала я бы посоветовал хорошо изучить историю искусства и фотографии, в частности. Затем нужно понять, что нравится. Возможно, стоит использовать работы своих «кумиров» в качестве условного ориентира: попытаться «влезть в их шкуру», а потом добавить что-то свое. Нужно читать, смотреть, слушать — напитываться информацией. Но самое главное, на мой взгляд, — жизненный опыт. Когда экзистенциальный опыт накапливается внутри, он выливается на картины. Получится работать в фотографии или нет — никто не знает. Это всегда риск, но попробовать стоит.