Александр Купалян: «Каждый художник найдёт своё место в этой огромной библиотеке»

В Галерее a—s—t—r—a прошла выставка «Жёлтая тетрадь». Художник Александр Купалян поделился внутренними переживаниями, а также размышлениями о том, как академическому художнику перейти на территорию современного искусства и адаптироваться к постоянно меняющейся среде. Создатель галерейного проекта a—s—t—r—a Алина Крюкова рассказала, почему она обратила внимание на художника из академической среды и высказала предположение, кто сегодня способен сказать в искусстве что-то новое.

Автор текста: Полина Красильникова
Автор фотографий: Денис Лапшин, предоставлено галереей a—s—t—r—a

Почему твоя выставка называется «Жёлтая тетрадь»?

К учебе в школе я относился прохладно, зато постоянно что-то рисовал. Тетради выполняли функцию дневника. Много лет спустя появилась Желтая Тетрадь, как продолжение тех школьных дневников. Желтый цвет, это, наверное, один из самых провокационных цветов в искусстве. Знаменитый журнал Обри Бердслея продавали в желтой обложке, давая знать читателю о скандальном содержании. Но так устроен человек, его рука всегда тянется к запретному. Кроме того, мне нравится многогранная символика желтого. Любое искусство должно выходить за пределы простого украшательства, нести посыл, высказывание, вызов. Причём, в большей степени вызов к себе. Поэтому серия представленных здесь работ вмещает много личного, личных кодов и смысловых нагрузок.

Какие личные переживания вложены в работы?

В данный момент мне интересно работать с собой. Поэтому в работах нашли отражение детские страхи, которые со временем трансформировались. В любом человеке есть конструктор, который мы всегда перебираем, что-то выбрасываем, опять перебираем, и снова выбрасываем. Мы обычно не замечаем эти конструкции, а мне интересно, как они выстраиваются: за счёт информационного поля или каких-то ситуаций, происходящих в мире. Художник не может жить в вакууме. В него постоянно залетают какие-то внешние факторы. И реакция на них мне представляется такими конструкциями. Ты их можешь перебирать, выкидывать, сохранять или отодвигать куда-то. Размышляя о происходящем в мире, зачастую не находишь ответа.

А нет ли опасения, что твои личные переживания, вложенные в эти работы, не поймут?

Я думаю, нет, не боюсь. Мне кажется, когда зритель приходит, он может уловить какие-то свои аналогии. В мою задачу не входит заставить понять и полюбить, я хочу натолкнуть на размышление. Есть мнение, что художник нарисовал и тем самым вылечился, очистился. Для меня это не акт исцеления или психотерапии. Это, скорее, попытка изучить свое состояние. Я считаю, что художник должен быть в зоне некомфорта. И вот это постоянное раздражение и сомнение дают возможность работать. Как только ты удобно уселся в кресле, это активное напряжение пропадает.

Что должно раздражать, чтобы возник творческий импульс?

Сначала какой-то внешний объект приводит к сужению, даже к самоограничению. Словно ты уперся в одну точку и все. У меня скорее раздражение от собственного бессилия, когда не можешь что-то сделать, довести до совершенства. Импульсом к созданию произведения может быть что угодно. Это и внутреннее состояние, или какое-то происшествие, когда шёл и подвернул ногу. Другими словами, совокупность внешних и внутренних триггеров.

Что движет тобой после первого импульса?

Я начинаю постоянно что-то выискивать, что-то менять. Это такой процесс, которым очень сложно управлять. Начинается какая-то странная, мутная история, которую часто не можешь проконтролировать. Ты начинаешь погружаться в состояние, которое тебя ведет. Я не могу сказать, что во время работы я переживаю какое-то счастье. Скорее, нахожусь в состоянии напряжения, физического, умственного, эмоционального. Начинается такой драйв, словно тебя раскачивает из стороны в сторону. В этом есть удовольствие и аффект. И в этом состоянии я не могу ни есть, ни курить. Потому что это воронка, которая очень быстро крутится и в ней нет времени ни на что.

Какое место занимает работа в театре?

Когда я поступал в институт им. В. И. Сурикова, я сразу решил, что пойду в театр. Во-первых, там был хороший состав педагогов, и много дисциплин, которых не было на станковой живописи. Например, история русского и зарубежного театра, история музыки, литературы. И всё это надо было изучать, а ещё делать макеты, инсталляции. Там совершенно другой подход к композиции и можно делать все, что угодно. И в театре может быть все, что угодно. Я хорошо отношусь к театру, но это, наверное, не моё: много жёстких рамок, многое зависит от режиссера, работают большие команды. Мне сложнее, когда вокруг много людей, уже определивших какие-то точки.

В одном из интервью ты посоветовал начинающим художникам слушать своего учителя. Что ты можешь сказать об учителях?

Сначала надо услышать, проработать, подумать, а уже потом сделать свой вывод. У меня было много хороших учителей. Я стажировался у Таира Салахова. Потом мы работали с Никоновым Павлом Фёдоровичем, Лебедевой Раисой Ивановной. Но больше других на меня повлияла учитель по истории костюма Чернова Алла Дмитриевна. Она всегда говорила: «Надо работать. Поставь на стол кусок хлеба и работай. Захочешь есть, просто погрызи корку хлеба и работай дальше». Она меня научила не бояться записать большой холст. У многих художников есть страх написать все заново. Она же говорила о том, что, если ты недоволен работой, неважно как долго ты над ней трудился, но ты боишься всё записать, можно из этой профессии уходить. Наверное, самый большой страх, это сделать что-то заново, убрать то, над чем долго работал. Хочется все оставить: я лучше новое начну. Нет. Надо постоянно расталкивать работу, постоянно быть недовольным. Состояние недовольства и беспомощности на самом деле очень заряжает.

Тебе помогло академическое образование?

Многие художники с презрением относятся к академическому образованию. Мне же это не только не мешает, а даёт возможность свободно перемещаться по техническим этажам творческого процесса. Но в академическом образовании есть и минусы. Например, множество ограничений, несмотря на постоянные перемены вокруг. Академические вузы должны предоставлять какие-то площадки для манёвра в современном комьюнити, чтобы ещё в академических институциях человек получал возможность знакомиться с современным искусством и получать необходимую базу. Академическое образование очень важно с технической точки зрения. Но у студентов есть потребность и в другом. Поэтому все-таки я считаю, что в институтах должны существовать мастерские, которые немножко будут отличаться уже на старших курсах.

И вот ты стал преподавателем в своей alma mater. Чему ты учишь?

Я руковожу мастерской уже четыре года. Моя задача дать возможность студентам работать, распознавать, что находится за рамками. Потому что, выходя из академической среды, студенты попадают в другой мир, где они нередко становятся неконкурентоспособными. Они хотят пойти в среду современного искусства, но не могут даже понять, как туда зайти. Ни с технической стороны, ни со стороны смыслов. И им приходится учиться в других институциях. Но не все так плохо. Нас поддерживает ректор, который тоже считает, что нужны разные направления. Суриковский институт всегда славился разными мастерскими. Взять, например, Никонова и Сидорова - это вообще разлёт. Всегда существовала борьба больших мастеров внутри институции. И это правильно. Я никогда не буду ругать институт. Не потому, что я там работаю, а потому что понимаю, какую базу я там получил. Плюс я всегда разделял академическую и современную школу. И вот они что-то постоянно выясняют между собой. А зачем? Вроде бы все и правы, вроде бы все не правы. По сути, это такая бесконечная борьба, которая ни к чему не приведёт, и никто не удовлетворится ответом. Так что, вступать в эту полемику я точно никогда не буду. Мне это не свойственно и не очень интересно.

Складывается впечатление, что ты сам по себе.

У меня ощущение, что я не на своей территории, я не должен быть художником. Есть большое комьюнити художников, которое что-то обсуждает, а мне как-то всегда очень неловко, я даже не знаю, что сказать. Я лучше пойду порисую, займусь своим делом. При этом я всех слушаю с интересом наблюдаю за борьбой идей. И не чувствую себя лишним. Наверное, это пришло с реализованностью.

На что ты реагируешь? Мимо чего можешь пройти?

Бывают моменты, когда понимаешь, что не могу не сказать. Цепляет несправедливость, предательство. Но мне кажется, постоянно реагировать на актуальность каких-то событий невозможно. Тогда ты словно находишься в пассивном состоянии, когда зацепился и не можешь вырваться: тебе постоянно надо на все отвечать. Тем более сейчас так быстро все меняется. Художник должен реагировать как высокоточный реактивный снаряд, чтобы это немножко залетало в будущее пространство. И плюс он должен быть очень чёткий. И плюс захватить ощущение момента. Это очень сложно. А для этого художник должен находиться в состоянии одиночества. Его не должны отвлекать бытовые моменты, друзья или комьюнити, которое постоянно что-то диктует и к которому надо прислушиваться. У меня очень маленький круг общения и там нет художников. Но при этом я люблю всех художников и уверен, что любой художник найдёт в этой огромной библиотеке какую-то свою полочку. Художнику мало нужно. Место, где работать и возможность выставляться.

А если не признают?

Работай дальше! Самое страшное, когда нет никакой реакции. Любой человек, даже критикующий, имеет право на свое мнение. Нельзя у людей отбирать право на высказывание. Смотря как, в какой форме, но это его право. Это нормальная ситуация: придёт человек, которому будет нравиться, и он будет прав, потому что это его точка зрения. Другому не понравится, и он имеет на это право. А если художник выставился, значит, должен получить. Я против любых запретов. К счастью, многие люди мыслят правильно и, как говорится, этой планете «ноль» я не поставлю.

Что ждёшь от этой выставки?

Во-первых, я очень рад, что она вообще состоялась, потому что у меня был долгий простой в выставочной деятельности. То, что я представил в Галерее a-s-t-r-a кардинально отличается от того, что я всегда делал. Те галереи, которые сейчас работают, это островок свободы для художников. В нынешнее время они пытаются помочь художникам выставиться, обойти все острые углы. Потому что даже не знаешь, какие последствия могут быть у галереи из-за выставки. Частные галереи для художников, у которых сейчас просто руки опускаются, как спасательные круги. И у меня тоже в какие-то моменты был страх. От этого чувства надо избавляться. Все пройдёт, нет ничего постоянного. Мне кажется, когда творческий человек загнан в угол, он начинает вырастать в какого-то огромного Атланта. Наверное, нужна была эта перезагрузка, в том числе и для искусства, которое завязало в каком-то болотце.  

Какие планы дальнейшего сотрудничества с Галереей a-s-t-r-a?

Алина Крюкова. Сейчас мы обсуждаем интересный партнёрский проект с галереей FUTURO на их площадке в Нижнем Новгороде, который покажет переход Саши от художника академического к художнику, зашедшему на территорию современных художественных практик. Ещё интересно посмотреть на то, как Саша сумеет реализовать новый замысел в digital art, потому что у него есть опыт сотрудничества с VS gallery, которая в настоящий момент переформатировала программу под новые медиа. Думаю, что позитивный опыт текущей выставки и разнообразная обратная связь от арт-сообщества, дали импульс к новым стратегиям размышлений - многие не понимают, как произошёл такой переход Саши от академического художника к себе нынешнему. Совершил ли Саша его намеренно, либо что-то произошло или подтолкнуло его сделать этот переход. Это открывает перспективу для качественных профессиональных дискуссий о взаимодействии Академии и современной повестки, классических институций и арт-рынка, программой которых скоро поделимся.

Как Саша оказался в Галерее a-s-t-r-a?

Алина Крюкова. Галерея работает с художниками по трём направлениям. Первое - совсем молодые художники, которые только начинают делать первые шаги. Я даю им возможность здесь проявиться и показать себя большой аудитории, доверяющей Галерее. Второе направление - художники, которые находятся в середине карьеры, которые уже делают свои высказывания и которых нам интересно поддерживать и развивать. Саша как раз в их числе. Он находится в середине карьеры и совершает переход из академического поля на новую территорию. Интересен именно этот переход. И третье направление - художники 55 плюс. Недавно мы делали персональную выставку Сергея Сонина и Елены Самородовой в ММОМА. У нас были персональные выставки музыканта и философа Владимир Мартынов, Кати-Анны Тагути. Готовим выставку к 70-летию Михаила Крунова и памяти Валентина Коржева к его 50-летию.

В связи с Сашей интересен еще один момент. После февраля 2022 г. я начала анализировать, где в современном российском искусстве может прорасти что-то новое. Я думала, это будет молодёжь. Ну, очевидно же, кто должен активнее откликаться на происходящие изменения! Но, отсматривая в год более тысячи заявок в рамках a-s-t-r-a open, я поняла, что интересные ответвления хоть и встречаются, но пока не меняют общих правил игры. Я начала размышлять, где искать и поняла, что надо проверить новую гипотезу - скорее всего, что-то новое у нас может появиться из академической среды, раз молодежь пока не выдает условный game changer. Потому что художники, имеющие большой бэкграунд в Академии стоят на плечах гигантов. Одна история, когда ты напитываешься исключительно современной философией искусства, которая охватывает 20-21 века. Другое дело, когда ныряешь до Античности и далее вглубь, пропуская через себя всё разнообразие наследия. Это очень важный момент, потому что современное искусство красоту не спасет (возможно), а Академия эту красоту сохраняет веками. Красота - это непременная отсылка к платоновским идеям, к миру идеального. Вот почему я думаю, что новое следует ждать со стороны выходцев из Академии. И такие художники, как Саша Купалян, имеющие двадцатилетнюю академическую практику, но в то же время являясь ещё чистыми по отношению к теории и философии современного искусства, найдут новый интеллектуальный ход. Они ещё не испорчены парадигмой разных, иногда тоталитарных дискурсов в современном искусстве, и поэтому способны создать какое-то новое движение. Мне интересно сейчас изучить этот процесс. И выставка Саши стала первым шагом в данном направлении.

Помогает ли в процессе переосмысления философский бэкграунд?

Алина Крюкова. Я поступила в магистратуру по философии МГУ как раз тогда, когда запустила Галерею. Сейчас учусь в аспирантуре. Сложно заниматься современным искусством, не изучая философию. Если ты не понимаешь, что концептуально стоит за изображениями и какая игра происходит, то изображение так и останется картинкой с условными грибочками. Искусство - это реализованные в образах идеи. Все художники, все одаренные талантливые люди не могут не работать. Когда приходит образ/идея они становятся её заложниками. Художники в некотором смысле медиаторы между миром идей и миром физическим, в котором мы уже потом подходим и смотрим: понятно ли он донёс идею, есть ли у него мастерство, чтобы нам эту идею изложить, или у него есть концептуальный аппарат, чтобы объяснить. И либо понимаем, либо не понимаем. Игра крайне интересная!