Одиннадцать новых на Солянке

В галерее на Солянке прошел трёхдневный показ перформансов «11 новых. Выставка молодых перформансистов». 24, 25, 26 февраля ученики школы «PYRFYR» показывали работы, созданные во время учёбы под чутким руководством мастера курса Лизы Морозовой. 27 числа «марафон» завершился открытым уроком школы. Каждый день Solyanka VPA дышала разным воздухом.

День 1: Классика голого

Обнажение – один из важнейших аспектов истории перформанса. Тело обезличенное и тело личное, тело контактное и скрытое, доступное только подглядывающему. 24-26 здесь было разное тело, но одинаково честное, вызывающее сумасшедшую эмпатию. 

В подвальном пространстве «Соль», чёрной душной связке комнат, зрители тихо двигаются между «застывших» художников. Все говорят шёпотом. Шёпот вплетается в журчание воды в трубах. Здесь нет лишних звуков. Пространство далеко по своему внутреннему устройству от устаревшего музея, навязывающего этикет молчания. Но оно погружает в собственную звукопись, не навязывая, но призывая к низкому уровню громкости и высокому уровню восприятия.

Половина работ здесь выстроена на взаимодействии. Без включения зрителя художник почти статичен, но приходит в движение от прикосновений. Под витой лестницей в подвал перформансистка Ксения Васильева отзывается гитарными переборами на прикосновения. Они сидит спиной к нам с завязанными глазами, спина обнажена. Резкие удары по басовым струнам в ответ на покалывания еловой ветки и нежные высокие звуки под прикосновения пера, кисти, долек огурца и киви. Взаимодействие, не лишённое эротики, к третьему дню оставляет на спине следы от порезов ножом. 

В нижних залах авторы лежат под металлическим листом, «рассказывают» детскую историю о советском узорчатом ковре, открываются своей внутренней болью. Яна Сметанина, обнаженная больше, чем может быть обнажено тело, стоит статично в центре зала. Она исписана надписями «здесь висит», «дряблая кожа», «осанка жертвы». Ёжишься невольно, вспоминаешь всё, что тебе говорили и что сам говорил кому-то. 

В последнем зале перформанс Дмитрия Чевозёрова. Голый, он сидит почти в углу с рыболовным крючком в нижней губе, от крючка тянется леска до трёхметровой удочки, колесо которой подвижно. Зрители натягивают леску, приподнимая художника и доставляя ему боль, и ослабляют её, пытаясь освободить совсем.  

День 2. «Что же он делает?!» 

Темой второго набора школы был «Гендер». Вероника Николаева показывала феминистскую работу о женской роли в обществе. В фартуке, надетом на голое тело, она гладила, окруженная сеткой. На сетке звенела «домашняя утварь», предметы «женского» быта. В третий день она же представила перформанс «Телохранитель», встречая у лестницы гостей и «цепляя» мужчин крючком на поясе.

Второй и третий день также были связаны работами Маши Монро «Смерть отца». Начав с реперформанса Линды Монтано «Смерть Митчела», она рассказывала на камеру историю обретения и потери отца. Её лицо, которое видел зритель на экране, было покрыто аккупунктурными иглами. Её тело, которое видели заглядывающие за ширму, было обнажено. Глаза закрыты. На следующий день Маша, окруженная белыми осколками тарелок, резала пальцы и склеивала тарелки кровью. 

День 3 для слабонервных

26 февраля Солянка объявила днём без ограничения 18+. Здесь были нежные работы с рисовыми зёрнами (Лес Лебедева и Владимир Колесников), отзвуки «Сада камней» Марии Саркисянц, которая накануне рисовала под тяжестью булыжников, которые повесили на неё зрители, перформанс о дуальности Германа Строганова и Галы Измайловой. Почти трагичный в своём замысле, глубокий и трогательный, показывающий одновременно женское и мужское и в мужчине, и в женщине, он не был лишён эротики, почти выйдя за границы так наивно установленных Солянкой ограничений.

27 февраля на открытом уроке директор Солянки Фёдор Павлов-Андреевич сказал: «Иногда жест остаётся в истории, а человек нет». В его речи это звучало похвально относительно жеста. Человечество знает больше единичных работ, чем имён художников, но по отношению к выставке «11 новых» это скорее грустное высказывание. Галерея не озаботилась должным освещением в СМИ и рекламой, поэтому её увидели меньше зрителей, чем могло бы, и возможно, меньше потенциальных учеников. Однако, стулья на уроке доставлять всё же пришлось. Речь шла о танцорах, режиссерах, о танце в современной мире и, в частности, о его неразвитости в России, потому что тема третьего триместра и нового набора «Слово и тело». Программа трёхмесячного обучения обещает кроме теоретических лекций о перформансе и современном танце практические занятия, в ряде которых цигун, буто и восточные единоборства.

Все перформансы художники создавали в ходе обучения при поддержке и направлении Лизы Морозовой, которая тоже выступила на открытом уроке и рассказала о новых задачах. В конце урока бывшие ученики, а теперь уже молодые художники поделились своим опытом обучения и переживаниями. 

Мы все делимся. Делимся эмоциями и делимся «на». На тех, кто заглядывает за ширму увидеть обнаженное женское тело, и тех, кому достаточно лица на экране, тех, кто привязывает камни и тех, кто режет веревки, тех, кто тянет леску, и тех, кто ослабляет натяжение. Двое из нас попытаются её отрезать или поджечь, один завяжет леску обратно, один снимет лист железа, один схватит утюг. Кто-то выдавит киви, кто-то оставит порезы, некоторые попытаются сделать больно, многие сделают приятно, почти всем будет немного неловко, когда одиннадцать говорят: сейчас мы – произведение искусства. Наше тело, наша искренность – произведение искусства. 

В конце второго вечера молодой человек, больше часа просидевший со мной напротив перформанса «Крючок», снимает с себя пальто и укрывает замерзшего художника. Происходит то, что должно происходить с каждым произведением искусства – оно становится личным.