Парижский воздух на Волхонке

В ГМИИ им. Пушкина проходит выставка из собрания парижского фонда Louis Vuitton – редкая возможность восполнить лакуны арт-образования, не уезжая из дома.

Алексей Мокроусов

То, что парижане прошлой зимой первыми увидели объединенную коллекцию импрессионистов Сергея Ивановича Щукина, имело положительные последствия для москвичей – на Волхонку привезли уникальное избранное из собрания фонда Луи Вюиттона (Fondation Louis Vuitton), в чьем здании и показывали щукинскую выставку. 

Для одних самым интересным на выставке покажется рассказ о самом здании в Булонском лесу, построенном Френком Гери – ему уделено много места и на первом, и на третьем этаже музея (выставка проходит в здании Галереи искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков, ради нее сняли всю постоянную экспозицию), есть и видео, можно даже полистать каталоги предшествующих выставок фонда. Формально он создан пять лет назад, но в его основе – собрание миллиардера Бернара Арно, коллекция из 300 работ впечатляет охватом. Здесь множество классиков наших дней, художников и авторов инсталляций, от Энди Уорхола и Жан-Мишеля Баския до Герхарда Рихтера и Зигмара Польке. Есть и чрезвычайно модные фотографы Андреас Гурски и Вольфганг Тильманс.

Жан-Мишель Баския Grillo. 1984 вид экспозиции, Fondation Louis Vuitton

Почти все работы дебютируют в России, разве что большеформатную “Формулу I. Пит-стоп III» Гурски показывали 11 лет назад в фонде «Екатерина». Остальное привезли впервые, в том числе впечатляющие инсталляции Кристиана Болтански и Пьера Юига. Болтански занят проблемами памяти, в основе сюжета Animitas – рассказ об импровизированных алтарях в чилийской пустыне, на месте погребения жертв Пиночета; художник расставил в пустыне 800 японских колокольчиков. Настоящее сено перед экраном и звуки колокольчиков из колонок создают в темном зале особую атмосферу. Юиг же предлагает фильм «Путешествие, которого не было» об Антарктиде и пингвине-альбиносе, современных мегаполисах и звуковой партитуре, объединяющей мир: музыку перед публикой исполнял оркестр на катке Центрального парка в Нью-Йорке.

Первое же, что видит зритель, войдя на выставку - вытянутая спичкой бронзовая мужская фигура слева и синие пятна на огромном холсте справа. Фигура – работа великого Альберто Джакометти, которого Арно очень любит, наверху есть отдельная большая витрина с его работами. Пятна – отпечатки обнаженных женских тел, наследие знаменитых перформансов французского художника Ива Кляйна; на Волхонке показывают его картину 1960 года «Антропометрия. Без названия». 

Иные считают Кляйна художником на стыке модернизма и постмодернизма: с одной стороны еще «авторский» художник, как Казимир Малевич или Пит Мондриан, с другой - склонен к отстраненно-обезличенному жесту в искусстве, предвосхищающему идеи Уорхола или Бойса. 

Родителя Кляйна были живописцами (отец склонялся к академической манере, мать предпочитала абстракцию). Ив, подолгу живший у тети на Лазурном берегу, увлекался восточными единоборствами, обладал желтым поясом по кокодан-дзюдо и полтора года изучал в Японии буддистскую медитацию и тайны борьбу. 

Ив Кляйн Антропометрия, без названия (ANT 104). 1960

Его первые художественные опыты не имели успеха среди радикально мыслящих коллег по группе «Новые реалисты». Кляйн экспериментировал с монохромом, называл себя «Ив-монохром» и изобрел с помощью друзей, профессиональных химиков ядовито-яркую и в то же время неожиданно уютную разновидность ультрамариново-синего цвета. В 1956-м он получил патент на I.K.B., International Klein Blue, и долго с ним работал, перейдя от полотен к пространственным моделям, акциям и хеппенингам.

Мечтая раздвинуть границы ультрамарина и превратить мир в ультрамариново-голубое царство, Кляйн использовал в качестве кисточки человеческое тело – женское, предпочитая идеальные формы. Он обмазывал тела краской (ее цвет понятен), а затем просил приложиться к холсту. Рождалось антропометрическое искусство, положившее начало «боди-арту» – плащаница с контурами человеческой фигуры или даже полотна с несколькими отпечатками тел. Одна из «моделей-кисточек» стала женой художника, но феминистки воспротивились объективизации женского тела, что, впрочем, не помешало зафиксировать эти акции на многочисленных фотографиях и киносъемках.

Перед открытием сотрудники музея обсуждали возможную реакцию публики на парящую над парадной лестницей лошадь в упряжи. Скульптура Маурицио Каттелана «Баллада о Троцком» выполнена в натуральную величину, с чучелами иначе трудно. Три года назад также представлявшая чучела животных выставка «Ян Фабр: Рыцарь отчаяния — воин красоты» в Эрмитаже породила волнение среди консервативной публики, многие перевозбудились от соседства классической живописи и чучел, призывы закрыть выставку соседствовали с требованиями найти и наказать. Кажется, Москва уже прожила этап эстетического умопомешательства в публике, неспособной отделить свободу высказывания от уважения к своим верованиям, пока что троцкистская лошадь, вознесенная под крышу музея, не раззадорила ревнителей классики. Зато она вызывает интерес у публики, что подтверждают и очереди перед музеем – не только из-за цены, хотя 2,1 млн. за скульптуру платят нечасто, - но тем, что позволяет  увидеть действительно актуальное искусство, не покидая России. Своих коллекций такого уровня у нас нет даже в национальных музеях. Глядя на цены, думаешь, что уже и не будет.

Выставка открыта до 29 сентября.