Победа над монстрами

Последнюю неделю открыта выставка «Монстры под кроватью», которая рассказывает историю трансформации детских страхов во взрослые психоэмоциональные состояния. Проходит она в историческом особняке Лопухиных на Литейном проспекте в Санкт-Петербурге, в общественном пространстве «Третье Место», где можно побороться со своими страхами и победить их. 

Текст: Ирина Дементьева

О месте 

Выставка «Монстры под кроватью» сайт-специфична (site-specific), место становится важным субъектом художественных отношений или арт-объектом, наряду с другими произведениями искусства. Пространство возлагает на себя обязанности и получает права. С одной стороны оно становится смысловой частью, с другой – добавляет несоответствия общей концепции проекта. Контексты, пространственный и социальный, становятся содержанием экспозиции. Максим Агаджанов, основатель фонда Maxart, говорит: «Для нас важно погрузить зрителя в концепт пространства, где само пространство является неким вызовом, челленджем для зрителя».

Проводится выставка в общественном пространстве «Третье Место». Названо по одноименной концепции, предложенной американским социологом Рэйем Ольденбургом. Кофейни, пабы, библиотеки, магазины и другие места для неформальных встреч и общения, отдыха и развлечений – часть городского пространства, которая не связана ни с домом – первым местом, ни с работой – вторым, создает городскую среду – основу для гражданского общества. Автор идеи также отмечает, что подобные пространства создают социальное равенство, психологическую поддержку, а также формируют сообщества и социальные связи. Это своеобразный пересмотр публичной сферы Хабермаса. 

По Хабермасу публичная сфера также имеет форму общественного пространства. Публичная сфера – это площадка дискуссии, где обсуждаются социальные важные проблемы общества, а главным является общение, взаимодействие и коммуникация. Обмен информацией, ее обсуждение дают возможность становлению такого института как общественное мнение. Хабермас считал, что СМИ уже не в состоянии выполнять функцию четвертой власти, так как они стали зависимы от капиталов, а вот обычные люди, которые сами в состоянии организовать публичную сферу, смогут осуществлять контроль за исполнением законов. Так в пространстве публичной сферы будут транслироваться желания и не желания общества. Она может быть рассредоточена в пространстве и времени, создавая дискурс. Дискурс зависимый лишь от граждан и не зависимый от рынка и государства. 

Сейчас в Третьем месте функционирует лекторий, проводятся мастер-классы, выставки и кинопоказы. Находится оно в особняке, который был построен в 19 веке для князя В.П. Лопухина, позже перестроен известным архитектором Г.А.Боссе для обер-камерера Э.Д. Нарышкина, был у обер-прокурора К.П. Победоносцева. Далее в особняке располагался синодальный лазарет, клуб «Красный железнодорожник», дом техники им. Сталина, училище машинистов и центральный музей Октябрьской железной дороги. 

Выставка «Монстры под кроватью» отсылает к теме детского страха. Именно холодный, темный, немного разрушенный особняк, со скрипучим полом и высокими потолками прекрасно подходил для создания экспозиции. Детские страхи трансформируются в особые психоэмоциональное состояния взрослого сознания: тревога, травмы, триггеры, фобии и обсессии. Страх становится уже перманентным состоянием, способом восприятия реальности, призмой через которую человек смотрит на мир. Тревога укореняется в повседневности. 

О структуре 

Структура выставки напоминает лабиринт потаённых уголков души, заглядывая в каждый можно обнаружить свой страх. Напоминает структура не только лабиринт души, но и реальное пространство дома с воссозданной подростковой комнатой, детской, кухней, многочисленными залами и даже темным чердаком. Размеры комнат контрастируют: от маленьких до больших. Окунемся в путешествие по собственной душе. 

Рядом с кураторским текстом находятся работы художницы Евгении Вороновой по совместительству и соосновательницы фонда MaxArt, который и поспособствовал созданию проекта. Работа «Призраки» сразу задает тон сайт-специфичности выставки. Евгения говорит: «Она воплощает саму суть места, которую я уловила. Когда заходишь в историческое здание, тебе кажется, что это вроде бы призрак, но все реально и все с тобой. В картине я старалась поработать с разрушением и присутствием человека в пространстве». 

Поднявшись по лесенке, перед нами открывается вид на большое пространство с высокими потолками и широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Практически сразу, спотыкаясь о работу Аси Маракулиной «Цепь и терка» из серии «Железные нотки» – расположена она практически на маршруте просмотра, можно почувствовать страх социальной адаптации в подростковые годы. Когда личность только формируется и выстраивает свои границы, есть большой страх «порезаться о терку» отношений и «привязать себя цепью» к человеку – слиться в единое тело. С возрастом же появляются «железные нотки» в характере.  «В последнее время я чувствую, что становлюсь увереннее, — а когда понимаешь, чего хочешь, могут появиться железные нотки», — говорит Ася Маракулина. 

Органично вписывается работа «Руины» Екатерины Герасименко. Она гармонирует с разрушениями особняка, которые становятся естественным продолжением картины. Автор обращается к традиции реалистической живописи, добавляя иллюзорное, в этом зазоре появляются тревожные образы, которые способны развиться во всеохватывающее состояние, причем изображает руины бытового. Так страх разрушения является повседневностью.

Поднимаясь по широкой лестнице, на пути встречаются два зеркала симметрично расположенных. Стрелка в качестве навигации помогает выбрать правую сторону.  Мотив зеркальности будет сопровождать всю выставку. На следующем зеркале видим кроваво-красную надпись Максима Имы «5-35». Работа становится иллюстрацией перехода детских страхов ко взрослым тревогам. Текстовая форма усложняет восприятие, являясь метафорой взросления. Страхи не исчезают, они трансформируются в психоэмоциональные состояния, приобретая социальные и политические черты с примесью экзистенциального.

Повернуть направо вновь помогает черная стрелка на полу. Проходя через коридор битых тарелок – как результат арт-медиации, сразу натыкаемся на инсталляцию группы Север-7, которая имеет большой опыт в создании сайт-специфичных работ – воссозданную комнату, в которой все пространство стремиться выгнать посетителей: под потолком висит одежда, напоминающая приведений, надписи, выгоняющие прочь, сухие цветы, маски. Изображение лиричной русской хтони вносит национальный колорит в пространство особняка, но не отражают его. 

А вот работа «комната Ипатьева» Егора Федоричева гармонично укореняется в пространстве, хотя она совершенно постмодерническая. На фотографию комнаты в подвале особняка, где расстреляли царскую семью, накладывается экспрессивная манера художника, оттенки красного и цвет крови соединяется с работой Кирилла Басалаева «there is no blood in bone».

При этом важно отметить, что зал тематически не обоснован. Основную часть пространства занимает работа Лизы Бобковой «Жадно любить милый дружочек» – стометровое черное полотно с выхваченными из разговоров фразами возле отеля. Хотя работа и сайт-специфична, но для другого места, она не соединяется с тематикой в работах Ивана Тузова, где автор изображает летучую мышь и уроборос. Но все, несомненно, сводится к ощущению тревожности в одноименной работе Андрея Бергера, справится с которой помогает сама художественная практика. «Работа над графическими проектами помогает привести мысли в порядок, приглушить внешний шум и определиться с последовательностью дальнейших шагов», - говорит Андрей.  

И следующий зал сложно тематизировать, но образ смерти активно начинает переплетаться с ощущением страха. При переходе нас встречает работа Александра Цикаришвили, напоминающая фотографию – возле спичка, уже потухшая, но наполовину, как жизнь человека на фотографии. Рядом работа «Бесстрашие» в виде витающего под потолком белого одеяния с изображением черепа, продолжает линию преодоления страха при непосредственным контакте с ним. Напротив же серия работ Катерины Лукиной с сюрреалистическими крошками хлеба, которые поедают себя же. Тут можно обнаружить намек на страх голода. Современная мифологичность, сказочные сюжеты, создавая параллельное пространство в работах Людмилы Барониной, также стремятся напомнить о смерти. И только одна маленькая работа Екатерины Герасименко имеет привязку к месту, она создавалась специально для проекта. «Мотылек» скромно расположился в углу зала, и тихо пугает своей белизной. Выставка изначально задумывалась как размышление на тему фобий насекомых. 

Наиболее точно, емко и единообразно получилось отразить атмосферу детских страхов в следующем зале. Детская кровать со стеклом, отсылающая к кошмарам во снах, каменный мяч – страх, что никто не будет с тобой играть, упавший воздушный змей, плюшевый страшный медведь в тандеме с тяжелым роком и энергетиком «монстр», пугающий клоун и заброшенные аттракционы, все эти детские страхи гармонично сосуществуют в пространстве одного зала, который можно наименовать «детской». Здесь же активно воздействовать на восприятие стал звук, который уже не покидал до последнего зала, то тихий нежный, детский, то громкий грубый, мужской, то яркий крик, то взрывы и стрельба. Очень удачно проведена работа с пространством: воздушный змей, расположился на фоне граффити, нарисованными на стене особняка, а пучок девочки на работе Ирины Дрозд дописан дырой в стене.

В следующей небольшой комнате стоит шкаф и картина – как бы окно в кухню. В светло-зеленом уютном пространстве кухни, созданном Полиной Синяткиной, мы обнаруживаем колбы и капельницы, что становится напоминанием о смерти, своеобразным «memento mori».  Инсталляция же «Вшкафусидящий» отражает состояние беспомощности и желание скрыться от внешнего мира в катастрофичных условиях. Ссылается автор на концептуалистов, в частности, на Илью Кабакова и работу «Вшкафусидящий Примаков».

Необоснованно в центральном зале расположилась работа «Хоровод» Славы Нестерова. «Метка смерти» от хронической болезни повлияла и на художественную практику автора. Переход в загробный мир нельзя познать опытным сознанием, а вот мистическим путем можно, хоровод как ритуальный танец становится формой постижения мира, тут возникает и страх.

Интересен следующий зал работой с пространством. Работа «Симулянт» создает диалог с работой «Страж», который выпрыгивает из-за угла. А Ева Хелки в работе «Тревога» поселяет в особняке монстра, он вырос прямо из дыры в стене. 

Еще один зал отдан на экспозицию дверям – поиск этикеток не увенчался успехом. Работы удачно скомпонованы в конечном зале– самом холодном и темном месте особняка. Звуки выстрелов слышаться уже издалека. Работа «Ожидание» 2022 года гармонирует со строчкой Максима Имы «В пять лет меня пугали домовым, в тридцать пять пугают участковым». Состоит инсталяция из надписи на зеркальной поверхности «Это зеркало Газелла и я не на вашей стороне». Зеркало Геззело используют работники спец. служб и педагоги. «Ожидание» отсылает к результату переговоров дознавательных методов. Это восполняется из контекста работы «Оборона» арт-группы Синий суп. Теперь необходимо понять, как справиться с разного рода страхами, если эскапизм все же не выход.  

Преодоление 

«Третье Место» удачно выбрано не только с точки зрения пространства особняка, но и с учетом концепции Третьего места или публичной сферы. Преодолением страха может стать сама выставка, а точнее место как часть сайт-специфичного проекта. «Третье Место» как площадка и как совокупность людей, которые это пространство создают, способствует преодолению экзистенциальных и социальных и политических страхов за счет коммуникации и обсуждения актуальных вопросов.