Степан Рябченко. Октанты

Классическая эстетика представляет художественное произведение как нечто завершенное. Эксперименты XX века с фрагментарностью и серийностью, технической воспроизводимостью и изменчивостью искусства расширяют рамки этого определения, но не выходят за его пределы. Объем серии может варьироваться, число копий — достигать сотен тысяч, но произведение, чья объектная составляющая уходит на второй план, уступая место чистой идее, авторской интенции, остается конечным. Так же и зыбкий перформанс остается вещью в себе, а фрагмент достраивается до целого в воображении зрителя и в этом отношении не преступает положенных искусству границ. Но в методе работы Степана Рябченко обнаруживается простой — и тем более впечатляющий — выход из этой ловушки.

Графический цикл «Октанты» не может быть назван серией именно потому, что не поддается исчислению. Руководствуясь принципом, подсмотренным в природе, художник разрабатывает модуль, своего рода ствол, на геометрию которого наслаиваются цвета и фактура, образуя все новые композиции. Связь между версиями не горизонтальная, но генетическая. Стержень композиции — основа стереометрии: три координатные плоскости, разбивающие пространство на восемь областей, которые и называются октантами. В то же время эволюционный принцип, по которому развивается произведение, противоположен евклидовой математике, построенной на упрощенных абстрактных моделях, и напоминает альтернативную картину мира, какую предлагает нам фрактальная геометрия. Так устроен лист папоротника: целое состоит из множества частей, каждая из которых подобна целому — стебель ветвится, каждый отросток образует еще меньшие ветви и так далее. И с каждой новой версией «октантов» целое становится все более дробным, не теряя при этом автономии, но и не становясь завершенным.

Тот же принцип лег в основу одноименного градостроительного проекта. «Октанты» — поселение суверенное, но не имеющее предела. Архитектура этого города — еще один «папоротник», где каждый желающий может надстроить себе квартиру в любом свободном месте, поселиться на одной из ветвей. При этом всякий горожанин готов к тому, что на нем эволюция не остановится и вскоре дом разрастется над его головой. Так теория Дарвина встречается с христианской категорией смирения.

Цикл рельефов «Калейдоскоп» развивается по несколько иным правилам. Здесь стержень — это набор элементов-осколков, которые то заслоняют друг друга, то вовсе исчезают, то приближаются к зрителю и становятся ярче, неизменно складываясь в узоры, потенциально бесчисленные.

Все работы Рябченко зарождаются в виртуальном мире и существуют в нем как штамм — чистая культура вируса. Обретая материальную форму, они не только видоизменяются — обрастают текстурой, массой, объемом, — но и «заражают» собой пространство, как если бы компьютерные вирусы (самым известным из которых художник посвятил отдельный цикл) вдруг оказались причиной реальной эпидемии. Сам художник придает этой метафоре почти буквальный статус, модифицируя пространство галереи в соответствии с экспозицией, — так стены PinchukArtCentre в Киеве окрасились в густо-зеленый, а колонны «Триумфа» превратились в рассекающие пространство выставки розовые столбы. В то же время сами работы зависят от среды гораздо меньше, чем она от них: будучи помещенными в лайтбоксы, они существуют отдельно от внешней иллюминации в пику традиционному музейному искусству, которое функционирует только в часы посещений — пока в зале не выключат свет.

Эти произведения-вирусы, кочующие из цифровой лаборатории в реальность, мутируют и, в свою очередь, вызывают мутации. Ведь мутация — необходимое условие для того, чтобы эволюция продолжалась.

Дарья Борисенко

21.10.2014 – 02.11.2014, Галерея "Триумф"