Заповедь №Пётр Дьяков

16:15, 22 июля 2023

В галерее современного искусства Anna Nova до 20 августа можно увидеть автобиографическую выставку Петра Дьякова «Заповедник», посвящённую внутреннему проживанию неопределённости, с которой художник столкнулся за последний год. В новом проекте автор обращается к образу заповедника — особо охраняемой территории, где оберегаются вымирающие виды. Дьяков буквально на ощупь пытается отыскать новый способ диалога со зрителями с собственным прошлым, анализируя личный травматический опыт.

Текст: Надежда Ковалева
Фото: предоставлено галереей современного искусства Anna Nova

«Если появился пух, ты про холода забудь.
Если пух летит наверх, то зимы уж больше нет»
«Амаркорд» (1973, реж. Федерико Феллини)

Согласно кинематографической примете в Петербурге и вправду отступили холода, воцарились белые ночи с полной потерей ощущения бега от дедлайна до дедлайна, множащимися тысячами шагов, толпами туристов в каждом переулке и иными симптомами летних дней. Городское пространство напоминает мне абсурдистский ландшафт Брюгге, в котором появление солнца можно отождествить с чудом или постапокалиптическим исходом, наполненным лучами, беспрепятственно выжигающими брусчатку, каменную кладку колокольни, пруд, где «даже сама вода, несмотря на столько отражений — уголки голубого неба, черепицы крыш, белоснежные плавающие лебеди, зелень растущих на берегу тополей, — объединяется в виде бесцветных путей молчания»(1).

Город, в котором стёрты цвета, приглушена насыщенность, отменены контрасты, будто погрязшим в «серой дремоте» (2) — таков не только Брюгге, но и Петербург. За последние полтора года он стал для меня одновременно предметом и собеседником. Местность для прогулок = попытка почувствовать себя живым и вести диалог через наблюдение за собой, другими «чужими» и другими «своими», фасадами домов с тысячью и одной историей о свершениях и разрушениях. Подобным дрейфом становится «Заповедник» – персональный проект Петра Дьякова в галерее Anna Nova. Не столько запутанное путешествие, сколько своеобразная сделка, заключенная в прыжке в прошлое с одновременным то ли побегом (от себя/от реальности/от нависающего будущего), то ли укрытием (см. перечисление в предыдущих скобках).

Фрагмент экспозиции «Заповедник» Петра Дьякова. Фотограф Алексей Боголепов. Предоставлено галереей современного искусства Anna Nova.

Галерея как всегда тематически разделена на две части. В пандан к основному проекту на первых двух этажа представлена экспозицию в пространстве Collectors Lounge на третьем этаже. Первые два этажа открыты для посещения в часы работы галереи. В то время как третий этаж представляет работы художника в сочетании с интерьером, с элегантной выверенностью и утонченностью, с работами прошлых лет и меньшей возможностью для свободного вхождения. Хотелось бы предупредить внимательных читателей, что именно в вечернее время выходных дней (с 16 до 20:00) появляется возможность увидеть все три этажа Anna Nova.

«Заповедник», по утверждению автора, – «бегство в никуда» (3), убежище с припоминанием прошлого и оппозиционным несбыточным будущим, основанном на разрушительных синтезах настоящего. Скульптура на деревянном грузовом ящике, переполненном то ли чернеющей землёй, то ли человеческим прахом, вывихнутые пальцы, обвивающие шарообразное нечто, ковбой со сломанной рукой, плёткой наперевес и пятью рядами кукурузных зубов, сдутые боксёрские перчатки-маски для сплющенного лица или его остатка – все эти объекты не просто мутации, а точные выражения ощущений катастрофически вывихнутого мира. Запутавшись в садово-парковых зеленеющих руках, тканево оплётших первый этаж, мы попадаем в ментальный ландшафт, который путает рой мыслей в головах каждого посетителя.

Говоря о каждом посетителе, я вспоминаю об опыте взаимодействия с моими друзьями и знакомыми, учениками и коллегами. У каждого был вопрос и каждый возникал в качестве отклика на глубокое переживание, которое разбудили в нём скульптуры или их совокупность и расположение в выставочной экспозиции.

Фёдор, 7 лет:

— Это скульптура из рук?

— Да, художник всегда создаёт скульптуры из слепков рук. Сначала вминает ладонями и пальцами глину, а затем по этим формовкам делает отливки из бронзы. Узнаешь эту?

— Напоминает какого-то греческого бога.

— Молодец, это Геракл. Вот, смотри на фотографию Геракла Фарнезского. Видишь, он опирается на дубину.

— Да, а здесь он замахивается ею, хочет на кого-то напасть. Поэтому он такой разрушенный и ботинок у него порван?

Камилла, 8 лет:

— А почему художник делает скульптуру из своих рук?

— Как думаешь, как обычно делает скульптуру художник из мрамора, например?

— Режет камень?

— Да, высекает формы. А из глины?

— Лепит?

— Верно. Как думаешь какой главный инструмент у скульптора особенно?

— Его руки? И они сделаны скульптором как будто в тот момент, когда он собирается лепить?

— Можно и так сказать.

— То есть скульптуры все живые?

Маша, 12 лет, Катя, 8 лет и Коля, 9 лет:

— Это вишня?

— Нет, это кувалда, ты что, не видишь?

— Это же пальцы мертвецов…

(вопросительно переглядываются)

Маша, 12 лет:

— Почему тут так много растений?

— Давай вместе посмотрим вокруг. Что замечаешь?

— Всё как будто склеено из разных частей.

— Да, есть такое. Но все эти части не целые. Порой они даже разрушают друг друга, как, например, лицо разорвано кедом.

— То есть это разрушения, да? И они задевают природу? А как нам её защитить?

Женя, 20 лет:

— Ха, забавно, вместо генеральской фуражки – кроссовок adidas. Капиталистическая жуть. Художник критикует общество потребления?

Ира, 22 года:

— Что же значат эти руки? Что одобряют?

Оливия, 26 лет:

— Тебе не напоминают эти цифры наскоро сделаны надгробия или таблички, с отпущенным нам сроком жизни?

Анна, 36 лет:

— Почему Вы говорите, что фонтан глитчевый? В чём здесь ошибка?

Ответить на некоторые вопросы – довольно легко.

О технике и материале: стоит сказать, что Пётр учился в Академии Штиглица, неоднократно занимался изучением классических античных скульптур во время учебных практик; отдаёт предпочтение глине и в основном работает по очертаниям и фактурам собственных рук; результат их расположения почти всегда непредсказуем; глина – основа для развития и переизобретения медиума скульптуры.

О творческой парадигме: история об авторском почерке и узнавании в виде рук (наверное, Пётр один из немногих наиболее узнаваемых из ныне живущих скульпторов в Петербурге); развитие антропоцентричности от скульптур терьеров и фруктов до ростовых человекоподобных существ, бюстов и Йориков.

О концептуальном фундаменте выставки повествовать в одном абзаце, одной рецензии и даже одном томе – достаточно сложно. «Заповедник» трансформируется в особо охраняемую территорию, карту воспоминаний о жизни «до», а также в глубоко личную и честную историю о пере- и проживаниях шоковых состояний от «всё в порядке!» до массовых проводов коллег, друзей, семей. Пётр Дьяков признаётся, что подвальное бегство первоначально служило идиллическим лесом, шелтером во время беды. В конечном итоге – лесом для одного. Множество историй и раздумий, воплощённых в экспозиции от скульптур-посвящений близким друзьям и коллегам («Л.Ф.З.Ц.», судя по подписи адресованный Александру Цикаришвили, или «Аукционер», посвященный Глебу Ершову) до запутанной тропинки вокруг постаментов, выныривающих из-за тканевого лабиринта. Лабиринт вовлекает не только в процесс поиска пути, но и провоцируют на ассоциацию с прогулкой по лесу. «В лесу, говорят, можно заблудиться, или еще: заблудился в трех соснах; и еще: как в темном лесу, т.е. потеряв ориентацию. <…> То, что говорит лес, — кстати, еще один способ передать этот опыт, выражение «говорящие деревья», — такое, что человек теряется, теряет ориентацию не только географическую».(4)

Помимо обилия экспонатов в том числе с реальными структурными элементами леса – корягами, палками, ветвями, корнями и землёй – запутывает и вовлекает, с каждым сучком, дезориентируя и выстраивая диалог одновременно со всей галереей. Наверное, поэтому вопрос в голове зреет и вырастает с каждым новым объектом. И, вместе с тем, адресат исключительно риторичен и жесток: что я вижу? катастрофические искривления и искажения форм, которые синтезированы в новые? имеют ли они жизнь? или шанс на то, чтобы жить дальше?

В воздухе концентрированно рассеян сквозной мотив разрушений и экспрессионистской метаморфозы античного с технологичным, как в случае с фонтаном и Лаокооном; цветового и фактурного из оппозиции запятнанного белого флага из распластанных ладоней и чёрной бархатной завесы; видимого и призрачного – два лица Лаокоона; призрачная картина обманка то ли лик иконы, то ли фото клоуна, чуть зримое сквозь занавеску; опустошённый святой дух или голубь мира вырезанный в деревянном бруске.

Синтез разрушений напоминает мутирующие механизмы, как саморазрушающиеся конструкции Жана Тэнгли или кинетические объекты из объектов повседневности современника Петра Дьякова – скульптора Ивана Чемакина. Но в случае Дьякова поломка заключена в ощущении времени тотальных разрушений, необратимых и недопускающих возможность создания будущего. Это не пляска на костях, а наоборот, попытка переиграть мрак, смерть и хаос, увековечив ужас надлома событий в скульптуре, сотканной из человеческой материи.

Точнее Марселя Пруста о магии скульптуры и архитектуры как живущего много веков медиума, как мне кажется, никто не сказал точнее в контексте эстетического опыта наблюдения за соответствующими пластическими массами.

«Скульптор, умерший несколько веков назад, оставил нам среди тысяч других этого маленького человечка, который умирает понемногу каждый день и который мертв уже давно, ибо затерян навеки среди толпы ему подобных. Но он был создан когда-то, и скульптор отвел ему это место. И вот однажды человек, для которого нет смерти, нет всесилия материи, нет забвения, человек, который отшвырнул прочь от себя это подавляющее нас небытие, чтобы идти к целям, главенствующим в его жизни и столь многочисленным, что всех их достичь невозможно, тогда как нам их явно не хватает, – этот человек пришел и в каменных волнах, где каждый клочок кружевной пены кажется похожим на остальные, увидел все законы жизни, все помыслы души и всему дал имя, сказав: „Смотрите, вот это называется так-то, а это – так-то“ <…>. И неприметная уродливая фигурка воскресла, вопреки всем ожиданиям, избегнув той смерти, наиболее полной из всех прочих смертей, которая есть исчезновение в неисчислимой массе, в обезличивающем сходстве с другими, но откуда гений успел вовремя извлечь и ее, и нас»(5).

Пётр Дьяков воскрешает не столько судьбы, сколько переживания, растормаживает и тревожит зрителя, погружая не столько в ностальгическую меланхолию, сколько в орущее формами настоящее.

Пройдя путанный лабиринт и испытание лестницей, посетитель сможет усмирить гвалт вопросов в тёмном безмолвии горы черепков и холста – элементов инсталляции «Апофеоз игры». Свободная от человеческих фигур площадка, созданная экспрессивными мазками копорской глины, некогда служившей для камуфляжной выделки в годы Первой мировой войны, выстраивает новое ландшафтное измерение: более плоскостное и приближенное к живописному. Он высечен фактурными отпечатками керамических баскетбольных шаров. А каждый шар – не только копия и реплика своего разбитого соседа, такого же «заброшенного мяча» (6), но и штамп очередного дня кромешной ненависти и жестокости, выведенный дневниковым рукописным почерком.

Здесь естественно услышать лишь траурную, гнетущую тишину, означающую парадоксальность игрового поля, с отсутствующим звуками попадания мячей через кольцо или радостных возгласов побед. Нет ни победителей, ни проигравших, лишь тень отбрасываемого кольца. Есть вольность пустоты и зарослей баскетбольной площадки. «Везде скорбь, все одето в траур. Я чувствую себя одиноким, я затерян в мире, разрушенном стихиями» (7). Таким ощущением насквозь пропиталась я, ощущая дрожь по коже во время тихого наблюдения за «Апофеозом игры», припоминая и Верещагина, и руины домов из сводок новостей, или даже в петербургский пейзаж, ставший отметинами халатности к памяти.

Фрагмент экспозиции Collectors Lounge. Фотограф Алексей Боголепов. Предоставлено галереей современного искусства Anna Nova.

Кто мы? Куда мы бежим? Зачем? Ради чего или кого? Вопросы немым камнем висят в воздухе и лишь разгоняют цепочку мыслей и воспоминаний о событиях последних полутора лет в молчаливом сумеречном зале. Если для меня выходом всегда была прогулка, то есть попытка отыскать доказательства «нормальности» реальности, то для Петра – это подполье, подвал kunsthalle nummer sieben, который превращается в истинный заповедник вымирающих видов людей. Перепробовав различные тактики входа в лес как побег из катастроф действительности, Пётр Дьяков становится одним из немногих оставшихся наблюдателей в садово-парковом карнавальном лабиринте, полном ужасов разрушений, пустот и разбитых глиняных черепков.

Выставка Петра Дьякова «Заповедник» проходит в галерее Anna Nova с 15 июня по 20 августа 2023 года.

Страница о проекте.

(1) Жорж Роденбах. «Мёртвый Брюгге», 1892
(2) Жорж Роденбах. «Мёртвый Брюгге», 1892
(3) Интервью с Петром Дьяковым, 2023. Предоставлено галереей современного искусства Anna Nova.
(4) Владимир Бибихин. «Лес», 2011
(5) Марсель Пруст. «Памяти убитых церквей», 1919
(6) Интервью с Петром Дьяковым, 2023. Предоставлено галереей современного искусства Anna Nova.
(7) Анри Барбюс. «Огонь», 1915

Форма поиска

Главное меню

Вы здесь

Заповедь №Пётр Дьяков