Триеннале в Гараже: темная ночь для людей и огурцов

Вторая Триеннале российского современного искусства в «Гараже» вызвала довольно много споров, обсуждений и диванных битв в Facebook. Писатель Дарья Тоцкая сходила на выставку и делится с нами своими личными впечатлениями, изложенными в довольно оригинальной авторской манере. 

Текст и фото: Дарья Тоцкая

Кураторами выступили Валентин Дьяконов и Анастасия Митюшина, но фактически подбором творцов занимались участники первой триеннале, а идея группирования работ принадлежит миланскому бюро Grace. То есть концепция зонирования выставочного пространства в образе суши, встречающейся с белым морем (которое, кстати, иногда мешало съемке лотов с наиболее очевидных ракурсов), пришла из полуостровного государства, Италии.

«Красивая ночь всех людей» - поименована триеннале этого года, и руки почти любого зрителя тянутся к гуглу. Так как одноименный текст математика из СПбГУ, лонг-листера «Национального бестселлера» известен далеко не всем, также есть смысл остановиться на этом. Он нарисован на кодовом языке «Red night» и формально представляет собой линейные острова или завихрения на белом фоне нескольких блокнотов. Кроме того, автор книги утверждает, что хронологической последовательности в его кодовом языке нет, так и экспозиция одноименной триеннале вполне может быть осмотрена с любой точки как начальной.

И все же у лестницы зрителя встречают «Battle Cats» Ивана Горшкова, за место для них действительно заплатил некий донатор, так как Марьяна Насыбуллова отказалась рекомендовать кого-либо безвозмездно и выставила возможность участия в триеннале на аукцион. Вольно или невольно, именно с рыночных отношений открывается экспозиция для большинства посетителей, а посыл лота остается понятен только поколению, знакомому с женскими «боевыми» персонажами в компьютерных играх и темным аниме. Окрашенные в черный, алюминиевые фигуры меняют милую «кавайность» на некую бесформенность гоэтических демонов, совсем отдаляясь от архетипа женщины-воина в пучину страхов из бессознательного, а их слабо волдырящаяся поверхность не вызывала ни желания к ним прикоснуться, ни ощущения «сделанности», наоборот, посещали мысли, что автор дистанцируется от понятия «ремесло».

Иван Горшков, «Battle Cats» 

Дальше еще будут поводы поговорить об общей мрачности и обращению к Фобосу как к главной силе, на которую возлагали надежды авторы. Страху отданы целые острова, формально соотносящиеся с дружбой, любовью и кумовством. Так что невольно выделилась группа лотов, силу страха не использовавшая: например, инсталляция Карины Садреевой-Нуреевой, попробовавшей расположить графику в теплице с высеянной травой и огурцами, а также ведрами и грабельками; но огурцы не выспели, а взаимоотношения природы и очевидного искусства не выстроились ясным образом в этой маленькой субвселенной, она не напоминает ни рай как конечную цель, ни детство как прошлое, в которое хочется вернуться.

Выделяется и «Птица Симург» из меха, кожи, фанеры и зеркала Сабира Гейбатова, уже почившего автора, а самому лоту скоро исполнится четверть века. Его концепция соотносится и с шаманской версией первопричин заболеваний человека, которые лежат глубоко в нем, и с глубинной психологией и работами Карла Юнга, в которых «отколотые» части личности могут быть персонифицированы и изучены в подобном виде владельцем. Зеркало в груди птицы рассказывает именно об этом.

Сабир Гейбатов, «Птица Симург»

Еще один контрастирующий своей красочностью, близостью к безмятежному экспонат – триптих российско-израильской художницы Натальи Зурабовой «Весна», созданный и с пониманием магреалистической урбанистики Хоппера, и с доброй иронией Тулуз-Лотрека, но глаз выхватывает его именно по причине контрастности. Тогда как объект «Русское инородное» Алисы Горшениной, известной как Alice Hualice, использует энергию Танатоса или, лучше сказать, Мокоши, ведь потребовались аутентичные нижнетагильские оконные наличники, дополненные параноидальными глазами и бюстами, портретирующими то ли злых духов-мавок, то ли чрезмерно агрессивных и властных женских персонажей, существовавших задолго до времен корпоративной культуры.

Alice Hualice, «Русское инородное» 

«Готическая» группа лотов Павлы Марковой «Punk’s not dead» неспроста выполнена в технике гравюры по керамике, напоминающей кладбищенские памятники – для художницы это и есть ежедневная реальность, она с этим работает. Внимательный зритель прочтет здесь и размышления на тему, что было раньше: белизна и пустота или яйцо, о селебрити-ноунеймах, если такое вообще возможно, и многое другое, но нельзя забывать, что при помощи гравировальной техники Павла заходит и в «динамичные» виды искусства, в мистификацию – так однажды на кладбище с Егором Летовым ее стараниями появилось фейковое изваяние в честь якобы найденной там же могилы Кастанеды.

Павла Маркова, «Punk’s not dead» 

Для того, чтобы сообщить зрителю об ощущении страха, неуюта и неприкаянности в большом мире, совсем не обязательно целиком выкрашивать свои творения в тона страха. Об этом напоминает приехавшая из Краснодара инсталляция Юлии Шафоростовой, саркастично изображающая Музыкальный микрорайон (жертву коррупционных схем застройки без скверов и дорог), ранее выставлявшаяся в краснодарском КЦ «Типография», да еще хлебные человечки Андрея Кузькина, размножившиеся до 400 и якобы впитавшие его кровь, рассказывающие и о хлебе как символе тела Христова, и о тюремной скульптуре в российских реалиях. Калининградская действительность, в свое время безрадостно описанная писателем Юрием Буйдой в «Прусской невесте», здесь заглянула в ПАЗик в виде видео Юрия Васильева – суетливого, мрачноватого и будто бы не о целеполагании. Реальность не всегда мягка и податлива, но это ли не одна из задач искусства – солгать об этом зрителю, дав вместе с комком надежды прорастающую радость.