Григорий Брускин: «В любой современности можно услышать эхо прошлого»

В марте 2022 года в Новой Третьяковке открылась выставка Гриши Брускина «Смена декораций». Сергей Чебатков встретился с художником и побеседовал о товарищеских судах, тоталитарной мифологии и мерцании времен.

Текст: Сергей Чебатков

Григорий, как началась ваша карьера художника?

Я родился в 1945 году. В нашей семье с пиететом относились к искусству, хотя все в силу рода своей деятельности были далеки от него. Мой папа, например, занимался наукой и техникой. У нас царило мнение, что замечательно быть художником, но им нужно родиться. И я всегда с завистью представлял себе этих счастливых людей, которые, как я думал, сразу появились на свет с палитрой и кисточкой в руках. Мне было грустно, что я не такой, тем более, родные говорили, что у меня есть способности. Особенно после того, как я очень похоже срисовал портрет Сталина из газеты «Правда». Так я начал потихоньку рисовать. Однажды, на дне рождения у знакомой девочки встретил мальчика, который хвастался, что ходит в художественную школу. Мне тоже захотелось там учиться, но родители не восприняли мое желание всерьез и никуда меня не повели. 

Мистический всадник. 2019. Картон, папье-маше. Собственность автора

Тогда я взял папку с рисунками и поехал в художественную школу самостоятельно. Директор школы Наталья Викторовна Буткевич, бывшая ВХУТЕМАСовка, поцеловала меня в лобик, и предложила, чтобы я нарисовал что-то с натуры и принес ей показать. Я попросил маму, чтобы она меня отвела в магазин канцелярских товаров. Там был отдел художественных материалов, где мы купили все, что было необходимо. И я на загрунтованной картонке дома нарисовал то, что больше всего любил: плюшевого мишку и юлу. После этого меня приняли в художественную школу.

Долгие годы я думал, что картонка потерялась. Но три года назад разбирал книги, и внезапно из одного томика выпал «мишка». С тех пор я его холю и лелею. Мне кажется, он просто замечательный. Вот так началась моя карьера художника.

Монументы. 1983. Из серии «На краю». Холст, масло. Коллекция Шалвы Бреуса

После того, как окончил художественную школу, я поступил на художественное отделение Московского текстильного института. Там проучился 5 лет, занимаясь, самостоятельно живописью, рисунком... Много читал. В какой-то момент заметил, что читать книги в библиотеках мне интереснее, чем рисовать портреты, натюрморты, пейзажи… И я захотел соединить чтение с моими художественными занятиями. Так появились первые картины, которые я подписал своим артистическим именем Гриша Брускин. 

Парк. 2019. Вариант картины Монументы II.1982. Холст, масло. Коллекция Петра Авена

То есть вас привела в неофициальное искусство любовь к чтению?

Отчасти. Хочу признаться, что меня никогда не интересовало текстильное производство и прикладное искусство с ним связанное. Я попал в текстильный институт потому, что там была военная кафедра. Это был единственный художественный вуз, когда я поступал, откуда не брали в армию. А мне не хотелось терять время. Мне хотелось скорее стать художником. 

Я очень рано вступил в Союз художников; в те годы это было трудно. Просто не принимали. Лет 10 был самым молодым членом Союза. Вскоре после этого я стал нащупывать свой путь в искусстве. И думаю, год спустя меня ни в какой Союз художников уже не приняли бы. 

В андеграундную тусовку я попал, как-то, само собой.  Работы мои не только не выставляли, меня пытались выгнать из Союза художников и даже вызывали на товарищеский суд. Это было сродни цирковому представлению. Обвинители не могли придумать, в чем именно меня обвинить. Спрашивали строго: «А почему у вас красный фон на этой картине?» Когда я в ответ вещал что-то такое общечеловеческое про красный цвет, мне возражали: «Нет, вы врете. Это цвет нашего Красного Знамени. Вы над ним издеваетесь». Спрашивали: «А вы газету «Правда» вчера читали?». Я честно отвечал: «Нет». Мне говорили: «Напрасно. Мир на грани войны, а вы себе позволяете такое». После слова «такое» воцарялось молчание. Потому что никто не мог сформулировать, что это за «такое». 

Фундаментальный лексикон. Часть 1. 1985. 32 части. Холст, масло. 220х304 общий размер, 55х38 размер каждой части. Собрание семьи Милоша Формана, США

Продажа вашей картины «Фундаментальный лексикон» на Sothbey’s 1988 года почти за четверть миллиона фунтов стерлингов стала поворотным моментом для всего отечественного современного искусства. Как повлияло это событие на вас?

Да, это была немыслимая продажа, сенсация, которая травмировала наш художественный мир. Многие старые друзья перестали со мной здороваться. Это была зависть, эхо которой слышно до сих пор. Что касается меня, меня это никак не изменило. Что хотел делать в жизни, в искусстве, то я и делал. Конечно, эта история мне помогла. Я смог поехать на Запад. Мне было интересно и важно понять, что я представляю собой, как художник, в международном контексте. Это было что-то вроде творческой командировки. Меня лично пригласил тогдашний президент Чикагской художественной ярмарки.  Тогда она была равноценна сегодняшнему Арт-Базелю и считалась очень важным событием.  Потом я с удовольствием поработал в Нью-Йорке. Это было живое, замечательное место для занятий искусством. Сейчас все кончено, прошлогодний снег, то есть ничего интересного с моей точки зрения в американском искусстве не происходит. Я никогда не расставался с русским паспортом, он до сих пор при мне.

Красная улица. 2020. Вариант картины 1981 года. Холст, масло, 142х125. Собственность автора

Во многих ваших работах присутствует оппозиция: с одной стороны, вы показываете массу маленьких простых людей, составляющих основу мира, государства или Вселенной, с другой стороны, присутствуют демиурги, боги, представители власти, которые вершат судьбы обычных смертных. Вы как художник на чьей стороне, людей или богов?

Все, что я делал и делаю в искусстве, связно с моей жизнью. То есть с теми вопросами, которые я задаю сам себе, желая понять, что происходит вокруг. Как мы уже говорили, я родился в Советском Союзе, в тоталитарном мифологическом пространстве. И эта мифология меня всегда интересовала. Я чувствовал себя прекрасно в мастерской за работой или на кухне с друзьями, обсуждая вопросы бытия. Но неуютно на улице и в прочих местах, где сталкивался с властями. То есть я не любил власть, власть не любила меня. Я всегда хотел понять причину отчуждения человека от власти. Понять, что собой представляет толпа? Почему власть против маленького человека? Что такое масса маленьких людей? Безликое большинство? Моя позиция была мерцающая. Интересно было понять все точки зрения. Все это меня волнует, наверное, с конца 60-х годов.  

Экспозиция выставки «Гриша Брускин. Смена декораций».  Фото: Иван Новиков-Двинский / Третьяковская галерея

На вашей выставке, которая сейчас проходит в Третьяковской галерее, практически вся экспозиция так или иначе посвящена темам археологии, древности, прошлому. А как вы относитесь к современности?

В любой современности можно услышать эхо прошлого. Потому что современность вытекает из предыдущих времен, и современен как раз тот человек, который несовременен, тот кто способен посмотреть на современность со стороны, и увидеть ее в контексте прошлых современностей. 

Поэтому моя выставка в Третьяковской галерее – это выставка о современности и о современностях.  В выставочных залах я построил мир, который должен напоминать о том, что современность надо понимать в контексте прошлого. Действительно, довольно сложно представить себе текущее время с точки зрения будущего. Хотя у меня есть работа на выставке, в которой пытаюсь и это сделать. Я имею в виду «Коллекцию археолога». В этом проекте я как бы сел в машину времени, и уехал в будущее. В будущем увидел раскопки неизвестной (советской) цивилизации, той цивилизации, в которой прожил большую часть жизни. Я сделал вид, что украл у будущего увиденную картину и показал нашим современникам.  В данном случае меня не интересует линейное время, где существует прогресс, движение от худшего к лучшему, от менее совершенного к более совершенному. Меня интересует одновременное мерцание времен, то есть темпоральность. Этому в основном посвящена вся моя выставка.

Вселенная на столе. 2001-2003. Бронза. Фрагмент. Фотограф: Иван Новиков-Двинский

Сейчас я общаюсь со многими молодыми художниками, которые пребывают в растерянности, в творческом ступоре из-за последних событий в мире. С высоты вашего опыта, как бы посоветовали творческой молодежи жить в эту очередную эпоху перемен?

Я рекомендовал бы продолжить заниматься своим делом - своим творчеством. Художник, проживает свое время именно в творчестве. Поэтому если что-то вас волнует, огорчает, потрясает, отразите это в своей работе, создайте комментарий. Как это делали Гойя или Пикассо. Испугаться, перестать заниматься творчеством в такие сложные минуты, какие мир переживает сегодня, это желание уйти от ответственности. Трусость. Признание своего фиаско. Сродни отказу хирурга спасать раненных во время боевых действий.

Смена декораций. 2015 – 2017. Инсталляция. Гипс. Собственность автора. Фрагмент