Притягательность безумия

На выставке в Центре Вознесенского мы можем узнать, что Борис Усов (1970-2019) был не только певцом и сочинителем песен, но и художником. Выставка его визуальных работ даёт возможность осознать, насколько чокнутым был этот прекрасный дилетант, самобытный поэт, андеграундный музыкант и журналист-самиздатчик.

Текст и фото: Филипп Шувалов

Вопреки хаосу, царящему на рисунках и коллажах Усова, они развешаны по солидным стенам выставочного пространства ровными рядами в аккуратных одинаковых рамках с паспарту. В одном из залов стоит обшарпанная советская мебель из его квартиры. Запылившиеся кассеты, подписанные вручную. Смешные пластилиновые фигурки неведомых монстров и потрёпанные книжки с фантастикой и приключениями. Подобных шкафов и кассет я видел десятки и сотни. Так жили многие взрослеющие подростки восьмидесятых и девяностых. Читали Брэдбери и Воннегута, по десять раз смотрели в кинотеатрах «Зорро», лепили из пластилина индейчиков и ковбойчиков, а потом были «перепаханы» грязным сибирским панком с Егором Летовым во главе. Волшебным образом этот сад подростковых грёз в малогабаритных интерьерах оказался доведённым до художественного образа и законсервированным в коньковской квартире полу-гениального, полу-сумасшедшего творца новых миров Бориса Усова, где и был обнаружен молодым куратором Макаром Ушаковым, после прочтения книги Феликса Сандалова «Формейшен». Ушаков вступил в переписку с Настей Белокуровой, и она дала добро на организацию выставки. Чуть позже Макар познакомился с Максимом Парфёнчиковым, который когда-то учился вместе с Усовым в ИСАА, и помнил такого Усова, который ещё не пил и не курил. В девяностых Парфёнчиков работал в Южной Корее. Максим также поддержал идею выставки и выступил сокуратором.

«Зверёк попался в пузырёк» – автобиографическая и пророческая работа Бориса Усова

На рубеже веков журнал «Контркультура» и примкнувшие к нему журналисты-писатели (Гурьев, Кузнецов, Ростоцкий, Мхеидзе), а вслед за ними новое поколение рок-журналистов (Сандалов, Горбачёв, Семеляк) и старых приятелей Усова (Мишин, Гришин) начали раздувать из дилетантского творчества Бори Усова и его группы-проекта «Соломенных Енотов» культ и легенду. И вот авторы рецензий на выставку в больших газетах, ради красного словца кидаются пустыми фразами: «возможно, самый яркий и самый энергичный музыкальный проект в истории российского панка» - какими приборами они измеряли яркость, а какими энергичность, остаётся загадкой. Равно как и вопрос про то, каким панком был Усов. Артемий Троицкий обозначил его скорее как последователя советского романтического КСП. В пятом номере «Контркультуры» (2002-й год) Сергей Кузнецов утверждал, что нашёл в интернете только одно упоминание о «Соломенных Енотах». Сегодня, забив это название в поисковике, вы получите несчётное количество ссылок, начиная с Википедии и Яндекс.Музыки.

Мебель и артефакты из квартиры Бориса Усова

Бескомпромиссное упорство автора, записывавшего один за другим, мелодичные, но из ряда вон отвратительно звучащие альбомы, стало чем-то притягательным для мажоров, критиков и пресытившихся тусовщиков. В хрупком алкогольном бессилии Усова они увидели возможности свободы и образа жизни, не прогибающегося под финансовый молох. Усов и его «Еноты» были альтернативой всему, просто потому, что не могли вписаться ни в какую более-менее «нормальную» тусовку. Такую тусовку, где люди стремились играть качественную музыку и получать за это деньги. Типа «нормальных» панков «Наива» и «Тараканов!». Или рисовать картины, выставлять их и продавать. Как делали «нормальные» художники, вроде Осмоловского или Дубосарского. Для заурядного обывателя, работающего за зарплату, останется загадкой, какой мощный двигатель работал в голове юного Усова и заставлял его бесконечно работать над графоманскими текстами и полудетскими-полухипповскими рисунками? Почему в его вселенной такое большое место занимали разнообразные зверушки, от котиков и енотов до слонов и тигров? С другой стороны, если бы Усов начал работать со своими изображениями более профессионально и из маленьких рисунков стал бы делать большие холсты, возможно, у нас уже в девяностых был бы свой коньковский Баскиа.

Художником себя Борис не считал, считал себя поэтом. Насколько дилетантским было звучание его группы, настолько же доморощенны рисунки и коллажи Усова. Восхищает неутомимость автора, вопреки полной безвестности, полной оторванности от мира реального, который, как говорят, он презирал, продолжавшего клеить, рисовать, сочинять, писать, записывать. Даже ведь в Инстаграм он не имел тогда возможности выложить свои рисунки, да он и не хотел, вероятно, никому их показывать, кроме ближайших знакомых, справедливо полагая, что люди далёкие от его миров, не оценят, не врубятся в его творчество.

Коллажи и фрагменты коллажей Бориса Усова

Характерной чертой мифологии Усова, стали рассказы о бесчисленных драках, якобы происходивших на концертах «Соломенных Енотов». Однажды будучи свидетелем подобной «драки», я смог убедиться в мифологичности этих историй. Ведь сказать по-честному, любой средний парень может доходягу Усова соплёй перешибить. Несмотря на весь его невротический гнев и ярость.

Ресурсы упрямства исчерпались где-то к середине нулевых и последние годы жизни Усова были неуклонной алкогольной деградацией, отягощённой синдромом Корсакова. Пропивал он пенсию по здоровью и то, что приносили с собой время от времени появлявшиеся почитатели его скромных талантов. Но раз были и есть почитатели, раз легенда продолжает поддерживаться новыми молодыми людьми, раз проходит выставка, значит это сознательно-неосознанное аутсайдерское творчество продолжает привлекать людей. Интересно было бы понять – каких людей и чем именно привлекает наследие Усова? Кому оно нравится, кого раздражает, кого оставляет равнодушным? Что двигало людьми, создававшими легенду вокруг хрупкого спивающегося художника? Было бы любопытно, получить какие-то данные по этому поводу. Впрочем… Зачем? Боря Усов прожил свою жизнь, прошёл свой путь, остался героем своего мифологического мира.

Выставка в центре Вознесенского продлится до 3 ноября 2024 года.