Михаил Сидлин: "У художника, в идеале, должны быть три качества: харизма, энергия и талант"

Над интервью работали Ариша Андреева, Мария Назарова

Фото предоставлены агентством ArtPR

До 1 августа в ГУМ-RED-LINE открыта персональная выставка Олега Кулика с новой серией работ “Безответственная живопись”. В экспозиции представлено семнадцать монументальных полотен и три скульптуры. В интервью для АртУзла куратор проекта Михаил Сидлин рассказал, как как создавалась выставка, о ГУМе и за что он любит творчество Олега Кулика.

Ариша Андреева: Для тех, кто не успел посетить выставку, что бы вы могли о ней рассказать?

Михаил Сидлин: Это выставка Олега Кулика, показывающая его новые работы. 

А.А.: На сколько я помню, на первой выставке в ГУМ-RED-LINE была представлена похожая живопись…

М.С.: Тогда была групповая выставка, а не персональная. А здесь мы показываем новый проект художника, как отдельное высказывание.

А.А.: Вы работали совместно? Были споры?

М.С.: В любом творческом процессе без них не обойтись. Выставка – не исключение. Но, как мне кажется, все сложилось гармонично. Важно отметить, что сам ГУМ создал почти идеальные условия для работы. 

А.А.: Что вы называете идеальными условиями?

М.С.: В любой момент можно было вызвать рабочих, электриков, и персонал галереи был очень любезен, дружелюбен и всегда помогал. Все это, казалось бы, очевидные бытовые мелочи, но чаще всего именно на них тратится много времени и сил. 

А.А.: У вас получился шикарный дуэт: великий художник и великий куратор. Как он образовался?

М.С.: На счет своего величия не могу ничего сказать, но с тем, что Олег великий художник, я согласен. Сложно сказать, как это вышло. Просто случилось и все. 

А.А.: Вы дружите? Как образовался этот дуэт?

М.С.: Мне нравятся новые работы Кулика. Мы созвонились и решили сделать совместный проект. Все как-то сразу сложилось. 

А.А.: Сколько по времени готовилась выставка?

М.С.: Быстро. Есть персональные выставки, которые готовятся по 10 лет, и в моей практике было много таких случаев. Тут все получилось быстро – меньше чем за год. Это, несомненно, большой плюс работы с Олегом Куликом. 

А.А.: Почему?

М.С.: У него такая энергия. 

А.А.: Чем Вам нравится Кулик, как художник?

М.С.: У художника, в идеале, должны быть три качества: харизма, энергия и талант. Кулик все три объединяет.

А.А.: Что вы можете сказать о работах, которые здесь представлены?

М.С.: Его новые живописные работы опираются на ту визуальную среду, в которой мы все сейчас существуем. Мы окружены системами новых медиа и электронных коммуникаций. Живопись – традиционная техника, которая мало реагирует на такие изменения, и Олег как раз старается преодолеть этот разрыв. Он опирается на новую визуальность, но использует традиционный медиум. 

А.А.: Каким образом это выражается? Он делал эскизы на компьютере, а потом переносил на холст?

М.С.: Нет, все значительно сложнее. Процесс создания работ – это интеллектуальная работа, которая происходит в голове.

А.А.: Может быть вы знаете, как он пришел к такого рода живописи? Для широких масс он больше известен как создатель перформансов.

М.С.: На самом деле Кулик начинал в 19 лет и учился у скульптора Бориса Орлова. На его первой персональной выставке были скульптуры. Мне кажется, справедливо будет сказать, что телесный перформанс – это тоже своего рода скульптура в понятии Кулика, потому что он таким образом осваивает пространство. Только материалом становится не глина или гипс, а его собственное тело. 

А.А.: На этой выставке так же присутствуют скульптуры, но уже другого плана.

М.С.: Да, здесь тоже присутствуют скульптуры. Кстати, в галерее Рихтер первой выставкой был проект его скульптур. Это были новые произведения, в них была барочная чувственность, которая мне очень понравилась. Собственно, после этой выставки я и заинтересовался «новым Куликом». 

А.А.: Почему вы называете его новым, если он продолжает работать со скульптурой? 

М.С.: Они [скульптуры -прим.ред.] стали совершенно другие. Если раньше он продолжал традиции Наума Габо, то есть модернизм, то сегодня Олег основывается на совсем других принципах. Он пережил очень сильную трансформацию. Новые работы, безусловно, сохраняют в себе его предыдущий опыт – в некоторых я вижу след театральных постановок, которые он делал во Франции. К сожалению, у нас они мало известны, но именно там он пришел к новой барочной стилистике.

А.А: Почему вы говорите о барочной стилистике? Эпоха барокко ведь давно прошла?

М.С.: Избыточность, порывистость, телесность. Как говорил историк искусства Генрих Вёльфин, эпоха классики чередуется с эпохой барокко. Собственно, сейчас мы и находимся в пост-классической ситуации. 

А.А.: Если вернуться к живописи, что в ней может привлечь зрителя?

М.С.: То, что она говорит на современном языке, а не на языке Рембранта, Брейгеля, соцреализма.

А.А.: Можно каким - то одним словом его охарактеризовать?

М.С.: Я предпочитаю называть это более широким термином «мета-барокко» или «сверх-барокко». В конце XIX века существовало нео-барокко, когда возрождались специфические визуальные мотивы, а сейчас к этой чувственности добавилась современная специфика электронных сетей.

А.А.: У вас на выставке есть любимая работа?

М.С: «Глаз», потому что она показывает тотальное наблюдение и при этом отсылает к мифологии Мне видится тут что-то от эпохи Древнего Египта, когда глаз олицетворял бога Гора, его клали в гробницы к фараонам… И, конечно, глаз – символ новой эпохи, когда за нами в любой момент следит кто-то. 

А.А.: В последних живописных работах очень много кругов…

М.С.: Это же стилистика нейронных сетей, которая переведена в живопись.

А.А.: Вы довольны тем, как в результате получилась выставка?

М.С.: Да, мне все очень нравится. Я считаю, что в этом пространстве удалось добиться максимума.

А.А.: Если представить, что у вас есть возможность выставить эти работы в любом помещении, а любом городе мира, где бы вы это сделали?

М.С.: На крыше небоскреба Chrysler Building в Нью-Йорке, на смотровой площадке. Я считаю, что они бы там прекрасно смотрелись. Вот ты заходишь, поднимаешься наверх, в этом великолепном небоскребе в стиле арт-деко, в этих замечательных архитектурных декорациях, и смотришь одновременно на город и на эти работы. 

А.А.: То есть Нью-Йорк больше сочетается с творчеством Кулика, чем Москва?

М.С.: Я думаю, что нужно смотреть на мир с его вершин.

А.А.: Как вам кажется, эти произведения отражают нашу действительность?

М.С.: Мне кажется, живопись говорит сама о себе и о том пространстве, которое она образует. Кстати, даже Пикассо, когда писал Гернику, создавал метафору, а не документальное произведение. Это не соцреалистические программные картины, здесь нет прямого отражения мира. У каждого художника есть свой фильтр, который образует его авторский язык. Если его убрать, то оставется посредственность, серость и усреднение. Вот представим себе фильтр, буквально стоящий на фотографической камере: один отсекает ультрафиолетовый свет, другой превращает любой источник света в сияющие звездочки… Каждый художник тоже видит все вокруг определенным способом. 

А.А.: Это ваша первая совместная выставка?

М.С.: Да, но я не могу назвать ее совместной. Это персональная выставка Олега Кулика, а я – куратор. Мне кажется, что личность художника и место здесь важнее.  Я не преувеличиваю своего участия в этом проекте. Сам Кулик прекрасный куратор и прекрасный экспозиционер. Но здесь был важен взгляд со стороны.