О "Ритуалах искренности"

В канун Нового года и Рождества по адресу «Невский 20» открылась выставка «Ритуалы искренности». Куратор Марина Русских собрала под куполом ротонды Голландской церкви почти два десятка современных художников, преимущественно из Петербурга и Москвы. Отбор авторов оказался максимально демократичным, что, вероятно, можно объяснить широтой выбранной темы: поразмышлять о собственной идентичности и субъективности, как-никак, может практически каждый, и любые средства будут хороши — видео, фотография, инсталляция, наконец,  перформанс. Попытка объединить пазлы личных высказываний художников в единую мозаику заслуживает внимания и одобрения, но возникает вопрос — получилась ли из них картина? А если получилась, то какой?

В свое время Д. А. Пригов определил «новую искренность» как обращение к традиционно сложившемуся лирико-исповедальному дискурсу в условиях тотальной конвенциональности языков искусства. Однако, если вспомнить знаменитые фантомные инсталляции и перформансы самого Пригова, становится очевидным, что надрывная и патетическая интонация художника, будь-то крики кикиморой, пророческий речитатив или посвящение искусства бедной уборщице, просто не могли существовать без доли отстранения, игры с символами и тонкого формализма. Другой путь, позволяющий пробиться к искренности, — это сознательное отключение или изменение привычного мышления и поведения, которые скрепляют образ «я», и наблюдение за возникающими процессами и результатами. Кажется, именно работы, удавшиеся формально и/или демонстрирующие анатомию авторской субъективности, и оказались самыми интересными среди «Ритуалов искренности».

Работа Лизы Артамоновой. Без названия

Алена Терешко, совместно с объединением «худ.Кружок», представила видео-перформанс «Застолье»: 9 видео зарисовок девяти участников, состоящих преимущественно из долгого молчаливого сидения перед монитором компьютера и сравнительно коротких тостов, которые участники произносили в установленные промежутки времени и в разной степени опьянения. Помимо прочего, эта работа подтвердила принцип, что «скучное становится интересным, если длится достаточно долго», а также тот факт, что в одиночестве алкоголь действует как депрессант, и пьяные излияния чувств оказываются спасительной палочкой, за которую человек хватается в море искусственно стимулированной меланхолии. Линию одиночного, на этот раз не опьянения, а политического пикета, исследовала Лиза Морозова — на выставке была показана документация ее перформанса, прошедшего в рамках Специального проекта 6 Московской Биеннале «Одиночный пикет». Как всегда тонко обращаясь с идеей и выразительными средствами, художник сделала абстрактную композицию с «надписью» из знаков-репейников, которые визуально соответствовали тексту песни «Pussy Riot». Репейники напоминали звездочки, которыми в печати заменяют буквы в запрещенных словах. Произведение отсылало и к политическому потенциалу абстрактного искусства, которое в советское время противостояло искусству официальному.

Отдельно стоит отметить работы, удачно встроившиеся в пространство ротонды. Так, расположившаяся в противоположном от входа конце зала инсталляция Лизы Штормит, состоящая из кафедры-трибуны с текстами, напоминала о торжественных речах, которые, вероятно, в свое время произносились в зале церкви. Тексты были написаны в разные годы самой художницей, какие-то по важному случаю, а какие-то просто как упражнения. Рассчитанные на эмоциональный отклик у слушателей, с продуманной структурой, своевременными паузами и шутками, они особым образом ставили вопрос о границах и природе искренности, неотделимой от ораторского искусства, от техники. Иначе история ротонды ожила в перформансе Алисы Керн «Вверх!». Она исполнила базовое упражнение по распевке голоса, поднимаясь от низких нот к высоким, тем самым буквально заполняя пространство, как сосуд, разными вибрациями. Можно предположить, что часть работ взаимодействовала с пространством даже помимо замысла художников. К примеру, инсталляция Сергея Тубашова представляла собой гримерку с видео экраном вместо зеркала, на который транслировалось изображение с камеры наблюдения, снимавшей подошедшего к гримерке зрителя под углом в эстетике CCTV. Однако около входа в зал ротонды внимательный зритель мог заметить надпись «в зале ведется скрытое видеонаблюдение», которая неожиданным образом наводила на новые размышления.

Алиса Керн. Перформанс "Вверх!"

Наконец, чтобы не увлекаться слишком длинным описанием работ, упомяну нескольких авторов, которые затронули проблему идентичности молодого художника. Так, фильм Андрея Качаляна  «Интервью» продемонстрировал неудачную попытку автора применить к себе действующие в предпринимательстве и бизнесе критерии успеха. Фотограф Катя Смурага попыталась удержать ускользающее вещество подлинной дружбы, на смену которой приходит прагматизм взрослой жизни. Светлана Воронцова-Вельяминова использовала в качестве медиума собственное тело, трансформируя «подвешенное» состояние сознания в физическую форму.

Светлана Воронцова-Вельяминова "UNTITLED"

Искренность, как и идентичность, по-видимому, не является чем-то изначально данным и зафиксированным, выход к ней требует усвоения и понимания существующих конвенций и ловушек самоидентификации. Искренность невозможна без прорыва, становления, события. Можно предположить, что искренность вообще является условием любого высказывания, претендующего на оригинальность, даже если с виду оно водит вас за нос. Напротив, без бдительной рефлексии искренность легко может оказаться вульгарной. Некоторым работам на выставке всё же не хватило формальной и концептуальной убедительности, что касается, в частности, ряда перформансов, которые оказались скорее неплохими художественными представлениями, а не современным искусством.  Если вернуться к сравнению выставки с картинкой из пазлов, то она получилась пестрой, неоднородной и живой, но не во всем разборчивой. Рядом с мастерскими мазками — неопытные штрихи, с любопытными экспериментами — очевидные повторы, и хотя все они по-своему честны, только талантливый жест способен победить скепсис искушенного зрителя, который, в глубине души, хотел бы поверить в новые ритуалы искренности.