Паруйр Давтян: "Самое важное в этой истории — сплоченность"

Над текстом работала Мария Назарова

Фото предоставлены Паруйром Давтяном и Гошей Голицыным (Gosha Golitsyn)

Ни для кого не секрет, что в июле этого года в Институте проблем современного искусства произошел серьезный конфликт между преподавателями, студентами и ректором Светланой Калашниковой. Была подписана петиция с требованием отставки ректора, а 3 августа прошло открытое обсуждение будущего Института. На нем было решено, что все 400 человек, собравшихся в зале, единогласно против того, чтобы Светлана Калашникова продолжала занимать должность, а также выбрали исполняющего обязанности ректора Паруйра Давтяна. Он должен восстановить и наладить работу института и решить множество организационных проблем, с которыми столкнулся ИПСИ. Мы встретились с Паруйром Давтяном и поговорили о том, как развивался конфликт, как сложилось так, что у руля уважаемого института оказался человек, работой которого не доволен никто, и как выходить из сложившейся ситуации. 

Паруйр Давтян

Мария Назарова: Что вас связывает с ИПСИ?

Паруйр Давтян: Во-первых, я выпускник ИПСИ. Во-вторых, Иосиф [Бакштейн] мой давний и хороший друг, и все, кто основывали ИПСИ тоже мои друзья.

М.Н.: С чего начался этот конфликт?

П.Д.: Я могу рассказать, с чего он начался для меня — мне позвонил Иосиф и сказал, что в институте сложилась какая-то нездоровая ситуация вокруг [Светланы] Калашниковой и попросил меня вмешаться и разобраться, как члена наблюдательного совета. Я позвонил Светлане Калашниковой и спросил, что происходит, она изложила свою версию: сказала, что все плохие, все срывается, всё разваливается и студенты написали против неё петицию с требованием ее увольнения с поста Ректора, но при этом виновата не она. О том, что она ректор я не знал, Иосиф знакомил меня с ней как с директором по развитию. Петицию они писали долго — где-то с зимы, но основная фаза конфликта началась в июле. Я внимательно ознакомился с петицией, и чтобы разобраться в сложившейся ситуации провел встречи с Иосифом, учредителями, с преподавателя. Из бесед выяснилось, что ректор, действительно, самопровозглашенный, как и писали студенты. Елена Елагина и Игорь Макаревич [учредители ИПСИ], подписавшие документ о ее назначении, не прочитали и не знали, что там написано. Они сказали, что бумаги она подсунула в качестве рабочих бумажек, которые они обычно подписывали не читая. После этого рассуждать о том, хорошим или плохим ректором была Калашникова как-то бессмысленно. На мой взгляд, это подло и гадко, пользоваться болезнью и возрастом в своих корыстных целях. Я до сих пор не понимаю, как можно такое совершить, и на что был расчет? Что никто ничего не узнает, и она останется ректором? Параллельно я запросил у Калашниковой финансовую отчетность и управленческий учёт за полтора года. Естественно, я ничего не получил, а Калашникова просто исключила меня из наблюдательного совета, убрав информацию с сайта. Легитимность такого наблюдательного совета сводится к нулю, если ректор или директор, за чьей работой ты должен наблюдать, может с легкостью тебя оттуда исключить. 

М.Н.: Но ведь, как я понимаю, решение о создании наблюдательного совета должно быть закреплено в документах? Должна быть регламентирована его деятельность, должен быть прописан порядок включения и исключения...

П.Д.: Да, конечно. Суть в том, что наблюдательного совета ИПСИ де юре не существует. Он должен быть как-то прописан в уставе или дополнительном положении, но никаких таких документов нет.

М.Н.: То есть этот совет существовал по сути с устной договоренности?

П.Д.: Да, существует некая договоренность, что есть наблюдательный совет, и в него входят только те, кто помогал институту. Как туда попали некоторые участники, я понять не могу. 

М.Н.: Что было дальше?

П.Д.: Затем мы собрали большое мероприятие для всех, кто был заинтересован в судьбе ИПСИ, оно прошло в Гараже, сотрудникам которого, кстати, за это большое спасибо. Пришло около 400 человек, зал был битком: люди стояли в проходах и сидели на полу. Там же, в процессе обсуждения, приняли единогласно план восстановления работы института и избрании меня исполняющим обязанности ректора на этот период. Надо отметить, что в тот день ни одного голоса из 400 не прозвучало в адрес поддержки Калашниковой, и сама она не пришла.

Паруйр Давтян с Виктором Скерсисом, Юрием Альбертом и Андреем Филипповым.

М.Н.: А сейчас что происходит?

П.Д.: Выясняются подробности. Например, что Калашникова сделала себя не только ректором, но ещё и председателем попечительского совета - это высший коллегиальный орган управления институтом, так что уволить ее можно только с ее же подписью. Теперь нужно провести длинную процедуру чтобы ее уволить, приглашать на собрания попечительского совета, и, кстати, мы сейчас ее пригласили на собрание 23 августа. Скорее всего она не придёт, но процедура уже началась. 

Ко всему прочему, Калашникова занялась перерегистрацией института из НОУ в АНО, хотя учредители просили ее этого не делать. Все документы сейчас находятся в Минюсте, а мы со своей стороны написали заявление с просьбой приостановить перерегистрацию.  Если коротко, то Калашникова держит у себя всю документацию, отдавать ее не хочет, увольняться не хочет, всячески саботирует нашу работу.

М.Н.: Чего удалось достигнуть за этот короткий период?

П.Д.: Нам удалось вернуть сайт, потому что исторически он принадлежал мне, восстановили работу Инстаграмма, завели новую страничку в Фейсбук - это из медийной части. Мы договорились с крупными институциями по поводу помещений, нам дадут возможность проводить занятия и обеспечат проекторами и компьютерами. Мы на связи со всеми студентами, которые пойдут на второй год и объявили набор абитуриентов на следующий учебный год. Так что мы стабильно работаем, и мы никак не зависим от чудачеств Светланы Калашниковой. Она формально является ректором, но это вопрос двух или трёх недель.  

В этой ситуации очень хорошо сработала самоорганизация художников. Самое важное в этой истории — сплоченность, сработали горизонтальные связи, и это нужно поощрять. В новом институте у студентов будет безусловно больше возможностей влиять на ключевые решения. У всех сейчас одна и та же мысль: «Как это произошло и что с этим делать?» Это показало хрупкость системы, и наша задача сейчас обезопасить будущий институт — мы работаем над уставом, упразднили наблюдательный совет, у нас будут разделены функции ректора и директора. Ректор, скорее всего, будет избираемой должностью на ограниченный срок-это частности, в новом уставе будет много изменений. 

М.Н.: А сейчас у вас кто принимает решения?

П.Д.: У нас сейчас горизонтальная система, и все что я делаю — это результат общей согласованности. Все принимаем коллегиально временной комиссией, в которую входят преподаватели, учредители, студенты и выпускники. Просто у меня есть управленческий опыт, поэтому некоторые вещи я могу сделать лучше и быстрее. Благодаря этим событиям у нас возник Студенческий совет и Ассоциация выпускников ИПСИ - на сегодняшний день самый массовый союз современных художников.

М.Н.: Если наблюдательный совет упразднён, то откуда взялся опросник, разосланный всем, кто подписал петицию?

П.Д.: Это нужно спросить у тех, кто его рассылал. Возможно, в их организации совет виртуально существует, я не знаю. Кто туда входит, я тоже не знаю. Я видел это опросник - он анонимный. В нашей организации все открыто, и открытость и прозрачность станут неотъемлемыми атрибутами нового ИПСИ. 

М.Н.: Какие планы на будущее?

П.Д.: Есть стратегия, есть идеи, например, хотим усилить научно-исследовательскую часть, будем работать над учебными программами, но у нас пока не хватает на это рук и сил. Мы сейчас ищем директора. Есть планы на участие ИПСИ в Венской Ярмарке в этом году и скоро выставка выпускников в галерее Osnova 21 августа. Встретимся там.