"В поле зрения": Сергей Мироненко

Цикл интервью о самом веселом периоде отечественного искусства - последней четверти XX века. Мы познакомим Вас с теми, кто вершил исторический контекст того времени, с художниками и кураторами, входившими в состав таких объединений и групп как: "Клуб авангардистов (КЛАВА)", "Коллективные действия", "Мухоморы", "Чемпиионы мира", "Медицинская герменевтика", рок-группа "Среднерусская возвышенность", любительское объединение "Эрмитаж", "Детский сад"... Данный цикл приурочен к выставке "В поле зрения. Эпизоды художественной жизни 1986-1992" в Фонде культуры "ЕКАТЕРИНА".

Сергей Мироненко, 1959 родился в Москве. 1976–1981 учился в Школе-студии МХАТ на постановочном факультете, 1978–1984 участник группы «Мухомор», 1982–1984 постоянный экспонент и участник акций галереи APTART, Москва, 1984–1987 работал в театре в качестве художника-постановщика, а также в области книжного и журнального дизайна, с 1985 член Горкома графиков, 1986–1987 работал главным художником в журнале «Природа», с 1987 член «Клуба авангардистов» (КЛАВА), 1989–1990 стипендиат the Pollock-Krasner Foundation, США, с 1993 член Союза художников России, в 1996 создал компанию Image Design Group, участвовал в предвыборной президентской кампании Б.Ельцина. Работал как дизайнер выставок (для Московского Дома фотографии, Дом Инвалидов (Париж) и др.)

Давайте поговорим о выставках периода 86-92 года, о выставочных процессах. Какие выставки были самыми интересными для Вас, может быть, значимыми, которые повлияли на ваше творчество?

Скажите, как Вы попали в списки КЛАВЫ и как начиналась жизнь КЛАВЫ?

На самом деле, здесь важнейшим моментом с точки зрения институализации неформального искусства было само наличие мастерских в сквоте в Фурманном переулке. Без Фурманного переулка все бы развивалось как-то по-другому в нашем искусстве. Это был такой магнит, который привлек огромное количество художников, из которых кто-то остался в искусстве, кто-то не остался, но все с благодарностью вспоминают это время, с 86 по конец 89-начало 90-го годов. Было замечательно, когда мы первые въехали, сначала было две квартиры, через пару лет там было, по-моему, шестьдесят квартир, весь дом полностью был оккупирован художниками. Это был такой первый большой сквот в Москве, такого большого сквота больше в Москве никогда не было. Это был уникальный случай, но он был связан с тем, что тогда еще не было капитализма, девелопмента еще не было такого, как при капитализме, поэтому государство все делало медленно, выселяя дома. Проходили годы, и можно было за небольшую сумму денег договориться с ЖЭКом, чтобы там какое-то время перекантоваться. А КЛАВА стала натуральным продуктом той эпохи - когда обнаружилось, что художественная публичная деятельность требует каких-то институций, а советские структуры для нас не подходят, пришлось создавать свои.

Кстати, в самом названии "Клуба авангардистов" заложена большая самоирония. Это как дураками себя же назвать. Клоуны!

Какое ваше самое яркое впечатление того времени?

Самое яркое впечатление того времени – это Фурманный переулок. Это не выставки сами по себе, потому что сама жизнь на Фурманном переулке – это тоже был такой выход в общественное пространство. Люди шли и шли туда. Тогда был бум на все советское, социализм с человеческим лицом в виде Горбачева «улыбнул» Запад - сказали, что вот, с ними можно даже беседовать за одним столом. Примерно в это время Стинг пел песню, что русские тоже люди, и все плакали. Западные граждане поняли, что русские не такие уж и монстры, как их всегда показывали в американских фильмах, тоже пропагандистских. Оказывается, там даже есть какое-то искусство, они говорят, как люди, ходят на двух ногах. Это было для них невероятное очарование, и Запад тогда вовсю ехал в Москву, и обязательным пунктом был Фурманный переулок. Там отмечались не туристы, а люди, которые как-то были склонны к культуре или даже были готовы что-то купить. Они считали, по наивности, что это все будет стоить бешеных денег, и скупали все на корню, а нам это было приятно, конечно. Скупали, конечно, не за большие деньги, но скупали много. Надо помнить, что курс был тогда где-то 2,5 рубля за 1 доллар (не по официальному курсу, он был 62 копейки чуть ли не до 91 года). Тебе платят, допустим, 5-10 тысяч рублей. Сами понимаете, при зарплатах в 250-300 рублей, которые считались в то время хорошими, это были приличные деньги. Ты вдруг неожиданно где-то в 88 году стал «богатый». Даже такое ощущение, что деньги, которые там были, как будто с неба свалились. Это все прекратилось в 91-ом году. 

Сергей Мироненко, 1992. Фото © А.Забрин. Предоставлено Е.К.АртБюро

Насколько коммерческий этап повлиял на художественную жизнь, на произведения?

Коммерческий этап влияет всегда очень сильно, во все периоды, на жизнь и развитие художника. Если в этом секторе культуры есть какой-либо коммерческий интерес, то он развивается, сильно, быстро, туда приходят люди. Не потому, что они алчные, это просто перспективное направление, скажем так. 

А в художественных произведениях, было ли какое-то изменение, когда начался этот поток денежных средств? Как продажи отразились на творчестве художников? Отразились ли они как-то?

Только позитивно, я считаю. Потому что, во-первых, появилась конкуренция. Как это ни странно, с приходом денег - раз есть коммерческий и общественный интерес - в эту область сразу стекается масса амбициозных талантов, которые хотят занять твое место, которые хотят протолкнуться вперед тебя, сказать, что «ты говно, я лучше», и это нормально. Только в этой ситуации, в конкуренции, и рождается хорошее произведение. Поэтому это дало большой всплеск, стимул для развития искусства в России. 

Чем для Вас были объединения и как Вам легче было работать, в группе или индивидуально?

Сначала у нас была группа «Мухоморы», с 78 по 84 год. Потом была армия, разогнали нас, и вот тогда – в 1986 году - как раз возник Фурманный. Хотя Фурманный – это, конечно, не группа, как «Мухоморы». Тогда мы работали, иногда не подписывая произведения. На Фурманном все уже, конечно, работали индивидуально. Но когда складываются настолько тесные отношения друг с другом, когда вы работаете в соседних комнатах, в одной квартире, когда ты фактически живешь в этом месте, и это происходит долгое время, то взаимовлияние, безусловно, какое-то есть. Несмотря на то, что ты вроде как делаешь совершенно самостоятельные работы, твоими главными зрителями, оценщиками, экспертами того, что ты делаешь, являются твои же ближайшие соратники. Ты делаешь это для них в первую очередь. Не для кураторов, не для коллекционеров, не для покупателей, не для музеев. В первую очередь твои главные оценщики - хорошо это или плохо - твои самые ближайшие друзья по сквоту. Вот, собственно говоря, поэтому ты и растешь, или не растешь, но, в любом случае, ты развиваешься вместе со своими друзьями. Все конкуренты, естественно, потому что постоянно кто-то приходит, покупает, приглашает на выставки куда-то. И я всем рекомендую, кто имеет такую возможность, куда-нибудь присоседиться, в какие-нибудь сквоты, в какие-нибудь коммунальные мастерские, чтобы не быть одному где-то в мастерской, хотя бы попробовать там потворить. Возможно, это как-то немножко взбодрит мозги, поменяет мировоззрение. 

Скажите, актуальный художник того времени – что значило понятие «актуальный» в то время? И сейчас?

По-моему, ничего особенно не изменилось, что тогда, что сейчас. Актуальный художник – это такой художник, который востребован различными институциями в большей степени, чем другие. Вот он наиболее актуальный. Для меня это так. Я сейчас неактуальный художник, я мало выставляюсь и прочее, и прочее. Но это уже отдельный разговор. И я не чувствую никаких проблем с этим. При этом я делаю актуальные работы. Но с точки зрения вовлеченности в процесс, в арт-мир… Ну, допустим, актуальный ли художник сейчас Кулик или нет? Я не знаю. Кулик действовал активно немного раньше. Кто-то может сказать, что он сейчас неактуальный художник. Я считаю, что он неактуальный художник, но это не значит, что он плохой художник или несовременный художник, нет. Редко кто постоянно много выставляется, на протяжении десятилетий. Такие есть, но говорят, что Дэмиен Херст неактуальный художник уже, он уже выработал все. Я уж не говорю про Джефа Кунса. Но он же продолжает работать и делает прекрасные работы. 

Т.е. для вас получается «актуальность» - это находиться в мейнстриме?

Да, мейнстрим, быть востребованным различными кураторами, институциями, музеями, галереями, коллекционерами и т.д. Я имею в виду, конечно, не Никаса Сафронова, который там где-то в своей области востребован, а в современном искусстве. И совсем сложная тема: как попасть в мейнстрим, почему из него вываливаются, есть ли какие-то объективные критерии успеха? И надо ли все время бежать за поездом?

Фото предоставлено из личного архива Сергея Мироненко

Счастья, здоровья, успехов в труде и личной жизни нужно пожелать, как желают обычно. Им надо привыкать к тому, что сейчас нет никакой моды на русское искусство, в отличие от рассматриваемого периода 80х-90х годов. Более того, в отличие даже от советского периода, к России относятся сейчас очень плохо, ее как бы вычеркнули, в том числе и из культурного пространства. Временно, но, тем не менее, это надо будет перетерпеть. Большого интереса к России может не быть еще какое-то количество лет, никто не знает, когда эта смурь закончится. Желаю молодым художникам дожить до того момента, когда они смогут активнее интегрироваться в международное арт-общество, которое, уверен, их с удовольствием примет. Да и сейчас, в общем-то, оно некоторых с удовольствием принимает. Главное – делать работы, может, какие-то в стол, какие-то выставлять где-то. Будем ждать и надеяться на лучшее.