Зверева много не бывает

Музей «АЗ» в третий раз пытается показать наследие Анатолия Зверева с неожиданной стороны.

Год назад в Москве открылся частный музей «АЗ», посвященный только одному художнику – легенде неофициального искусства Анатолию Звереву. Сейчас здесь представляют третий проект – «Красавицы столетий»: женские портреты, написанные художником.

В экспозицию вошли 55 работ. Это и графические наброски, выполненные за считанные секунды рукой умелого мастера (их видит зритель на первом этаже музея), и живопись, хотя классическое определение мало подходит к творческому наследию Зверева. Он создавал много и из многого: писал маслом, чернилами, углем и всем, что попадется под руку, но этой рукой из всякого сора создавалась красота. Музей выпустил каталог выставки, специально для которого Эдвард Радзинский написал эссе об Анатолии Звереве: "Женские лица…Прекрасные женские лица…Бесконечность красоты…Кокто сравнил его с Ренуаром. Оба воспели красоту…Но это отечественный Ренуар, скитавшийся по чужим квартирам , пивший до белой горячки, отведавший психушку, милицейский обезьянник, где Ренуару ломали пальцы и … И наслаждавшийся …Красотой. Среди ужаса жизни он хранил Красоту."

И действительно, зверевские работы красивы во всех смыслах этого слова. К тому же, в них сосредоточена такая нечеловеческая энергия, что так и хочется потрогать эти вещи пальчиком, но «цыц, нельзя!» «Ты и больше никто» - так говорил Зверев, и каждая девушка, как бы банально это не звучало, выходила на его полотнах ангельским созданием, напоминающим то климтовскую невероятной красоту Юдифь, то ренуаровскую белокожую Парижанку. Кстати, подобные сравнения не случайны: кураторы работают с ассоциациями и нашими культурными воспоминаниями, основанными хотя бы на школьном курсе МХК. Подлинникам Зверева найдены компьютерные рифмы с репродукциями классиков. 

Так, между двух живописных портретов Зверева висит мультимедийная копия одного из фаюмских портретов. Формальное уподобление античного шедевра и обугленных листочков объясняется тем, что все вещи пострадали от времени и стихии: плохая сохранность портретов прекрасных египтянок объясняется историей, а руинированность зверевских этюдов – пожаром на даче его покровителя Георгия Костаки. Но как с фаюмских портретов, обозначивших переход от античности к христианству, начинается университетский курс истории западного искусства, так и в портретах Зверева было зафиксировано медленное движение от представлений о красоте мальчика советской эпохи к Красоте отвлеченной, не привязанной к времени. Поэтому попытки найти в зверевских работах столкновение советского с антисоветским абсолютно бессмысленны. Анатолий Тимофеевич мыслил вне исторических категорий, что не отменяет попытки находить прообразы его женских портретов в истории мирового искусства. 

Вот, например, зрителя ждет зверевский портрет итальянки и слайд-проекция работы Леонардо Да Винчи. Кураторы не делали пересечения «в лоб», просто они работали с ассоциациями. 

Стоит обратить внимание на портрет звезды советского кино Татьяны Самойловой, потому что он совсем не канонический для Зверева, да и для самой Татьяны, которую обычно снимали так, чтобы нивелировать ее узбекские скулы. 

«Садись, детуля, я тебя увековечу» - такими словами Зверев начинал сеансы портретирования, такими словами украшена одна из черных стен в трехэтажном пространстве экспозиции. Здесь можно сесть на стул и сфотографироваться в мире женских образов и почувствовать себя одной в череде прекрасных. Одной и единственной, как себя ощущали увековеченные бессмертным АЗ.