Таус Махачева: "Меня интересуют вещи, находящиеся на обочине, которые не являются главным предметом исследования художника"

Друзья, мы заканчиваем цикл интервью, посвященный видеоарту и знакомству с российскими актуальными художниками, работающими в этом направлении. В заключительном интервью, мы поговорили с Таус Махачевой.

Таус Махачева родилась в 1983 году в Москве, СССР. С 2002 по 2003 год училась в Лондонском Колледже Коммуникации Лондонского Университета Искусств и Дизайна. С 2003 по 2007 год училась в Голсмитс Колледже Лондонского Университета (диплом бакалавра по программе "Современное искусство").

С 2008 по 2009 год училась в Институте проблем современного искусства (ИПСИ), Москва. C 2011 по 2013 год - Королевский колледж искусств, Лондон. Читала курс лекций по перформансу в МГУ и в "Первой галерее" в Махачкале. В 2011 году работа Таус Махачевой "Быстрые и неистовые" была выбрана Петером Вайбелем в основной проект 4-й Московской биеннале. В этом же году художница стала финалисткой премии Кандинского в номинации "Медиа-арт. Проект года". Лауреат VII Всероссийского конкурса 2012 г. в области современного визуального искусства ИННОВАЦИЯ в номинации "Новая генерация". В 2012 г. Таус участвовала в Ливерпульской биеннале, в 2013 в биеннале в Шардже и в специальной программе 55 Венецианской биеннале. Живёт и работает в Москве и Махачкале.

Таус, почерк твоих работ узнаваем. Расскажи о специфике своей работы.

- Я использую методологию, которая свойственна большому количеству художников сегодня, я привношу какие-то критические элементы в повседневную реальность, они позволяют переосмыслить эту реальность и посмотреть на нее по-новому. При этом я использую немного научный подход, с точки зрения подготовки работ. Причем мои какие-то исследования не всегда лежат в теории или философии. Меня часто интересует декоративно-прикладное искусство – будь-то дагестанское или не дагестанское. Большое впечатление на меня произвел доклад Анны Некрыловой, где она рассказывала про различные традиции русской деревни – про игры с переодеваниями, когда молодежь выворачивала шубы, шла через всю деревню, ставила сани на крыши, затем уходила за пределы деревни, нормально надевала эти шубы – на принятый манер, и возвращалась уже другим путем. То есть они перерождались. Похожие традиции есть и в Дагестане. Если посмотреть на эту фольклорную традицию, эти элементы связаны с потусторонним миром. Наверное, меня интересуют такие вещи, находящиеся на обочине, которые не являются главным предметом исследования художника, но мне они очень интересны.

А почерк – я часто работаю с Дагестаном, потому что мне не хочется быть художником, который постоянно играется в диалог с искусством, где – эта работа ответ Йозефу Бойсу, эта работа диалог с минимализмом и др. То есть я не хочу делать искусство, которое только для искусства. Меня, конечно, не только интересует подготовленный художественный зритель, но и дагестанский ювелир, который зайдет на мою выставку – например на выставку, которую курировал Леша Масляев "История требует продолжения", которая недавно прошла в Дагестане – подходили люди, как раз ювелиры, которые сидят на первом этаже этого выставочного зала, потому что арендуют там помещение, говорили: я посмотрел вашу выставку, я ничего не понимаю в современном искусстве, но одно слово, которое у меня возникло – это самоидентификация и я сказал жене, чтобы она привела своих студентов из нархоза (институт народного хозяйства). То есть, мне хочется охватывать достаточно широкое зрительское поле. Может, мне надо было идти в кинематограф, но для него, как мне кажется, совершенно немыслимо так хаотично размышлять.

Taus Makhacheva. The Fast and the Furious / photo and video project/ 21.06 min., colour, sound / Makhachkala, Dagestan, 2011

Здесь возникает вопрос, какова грань между кинематографом (артхаусным, авторским, документальным) и видеоартом?

- Для меня видеоарт намного свободнее любого артхаусного кино, это, конечно, мое восприятие, но я чувствую, что здесь уже можно все. Я просто не знаю язык артхаусного кино. Я понимаю язык видеоарта, и у меня существует какая-то историческая база, более-менее структурированные знания. Мне кажется, в артхаусе больше формы. Для меня толчком в видеоарте всегда служит какая-то идея, она всегда будет первичной, она может быть реализована достаточно плохо – у меня есть видеоработа, где я просто бьюсь о стену и повторяю: я верю, что могу пройти сквозь эту стену – это студенческая работа, сделанная достаточно плохо, но, мне кажется, она ценная. Был такой прекрасный момент в фильме "Чародеи": я вижу цель, я пройду сквозь стены. Но, опять же, это о вере в искусство.

Важна ли для развития видеоарта чистота жанра? Не мешают ли его развитию другие формы искусства?

- Конечно, нет, они только помогают. Мне кажется, надо смотреть всегда шире. Мои самые успешные проекты всегда включали в себя других специалистов. Например, моя видеоработа "Гамсутль", где я работала с хореографом Аней Абалихиной, со своим прекрасным оператором, с которым я всегда работаю – Сашей Синягиным, который приносит очень много идей с точки зрения съемки. Все художники, которые мне нравятся, например – "Вверх!", они работают вместе, на стыке некоего "космического космизма" и их работа включает много людей, исследований. Тот же Wael Shawky, про которого я все время говорю, в своем первом фильме Cabaret Crusades снял коллекцию старинных итальянских марионеток, которым сделал новые костюмы, потом он уже сделал других марионеток, это тоже была совместная работа.

Сейчас уже все может быть искусством. Невозможно говорить, что ты художник, занимающийся именно инсталляцией, либо видеоартом, ты художник и все.

Taus Makhacheva. B u l l e t / video documentation of performance / 4.39 min., colour, sound / Makhachkala, Dagestan, 2010

Насколько новые технологии влияют на развитие видеоарта? Что сегодня важнее: содержание или манипуляции?

- Содержание. Конечно, технологии влияют. Например, художник, который мне тоже очень нравится - Басим Магди, он из Египта и снимает все на Супер-8, и у него великолепные работы, это концептуально оправдано. Важна идея, а уже от нее ты выбираешь техническое решение. Это может быть Супер-8, это может быть Full HD, это может быть камера RED, техническое решение всегда дополняет или как-то оправдывает концепцию.

Подача видеоарта меняется со сменой программных обеспечений, форматов экрана, местоположений в пространстве галерей и др. Все это время мы имеем дело с одной и той же видеоработой?

- Я стараюсь достаточно четко определять, как мои работы должны быть показаны – есть работы, которые я не буду показывать на мониторе, только на мониторах типа Hantarex, четыре куба. Это, мне кажется, вопрос начала карьеры, когда ты еще экспериментируешь, но потом ты уже четко понимаешь – эту работу я буду экспонировать именно таким образом, либо не буду вообще.

В какой степени к видеоарту применимо репродуцирование оригинала? Сколько копий одного произведения может существовать?

- Это зависит от договоренности. Например, продакшен работы "Гамсутль" мне спонсировал Газпромбанк, и одна копия шла им. Мы договорились что я не буду делать больше трех копий – три копии и artist's proof. В интернете я выкладываю только отрывки с подписью "демо", либо на запароленых ссылках, когда меня просят прислать посмотреть кураторам на какие-то выставки, чтобы не пересылать бесконечные гигабайты. Но это вопрос выживания художника, вопрос того, что мне надо на что-то лечиться, кормиться, веселиться, Я себя не ограничиваю, но у меня нет такой возможности – существовать за счет грантов, я до сих пор не существую только за счет искусства, но это хоть какой-то тип достатка.

Возможно будет полезно, в обучающем варианте, рассказать что нужно предоставить для продажи видео работы: 1. Artist certificate Сертификат художника; 2. Цифровая копия (на чем договоритесь – Blu-ray Disc или флешка и т.д.); 3. Копия на Betacam – это архивная версия, запись цифрового файла на пленку, которая долго хранится. Вот то, что мне посоветовала моя итальянская галеристка Лаура Булиан и я делаю так. Это некий профессиональный стандарт.

Taus Makhacheva. K a r a k u l / photo and video project / 3.16 min., colour, silent / Dagestan, 2007

Есть ли какие-то принципиальные отличия российского видеоарта от западного?

- Мне кажется, у каждого художника есть своя специфика. Можно, конечно говорить о региональной специфике, когда художники пытаются работать конкретным географическим контекстом, тогда это понятные различия. К примеру - видеоарт центральной Азии и то, что делаю я. Но также есть художники: Peter Land у которого есть работы о типично английском досуге.

Я так жестко бы не заявляла о каких-то различиях. Это личный выбор художника. Нельзя сказать, что российский видеоарт чем-то сильно отличается. Я уверена, что Виктора Алимпиева нельзя определенно назвать российским художником. У него нет какой-то российской узнаваемой специфики, он говорит на достаточно универсальном языке, о каких-то универсальных вещах. Я недавно с кем-то обсуждала, почему такой прогрессивный видеоарт в Средней Азии? Думаю, именно потому, что в регионе нет классической школы в видео, как в живописи например, когда тебя могут сломать, смоделировать, так, как им надо.

Существует ли в российском видеоарте преемственность - передача опыта от мастера к ученику?

- Есть хорошие преподаватели: в школе Родченко и в ИПСИ, где я, собственно говоря, училась, которые могут так воспитать и научить молодых художников, чтобы не сделать себе подобными. И мне кажется, что это самое главное, что может сделать преподаватель. Прямой преемственности нет – и это прекрасно. Есть навык, критическое и аналитическое мышление, которому отдельные преподаватели могут научить студентов.

Как известно, в России внутренний рынок современного искусства не достаточно хорошо развит. Российские коллекционеры интересуются видеоартом?

- Если говорить про Россию, то мои работы - в коллекции ММСИ, ГЦСИ, Газпромбанка и Первой галереи в Махачкале и все, больше продаж в России не было. Вообще видеоарт тяжело продавать.

Видеоарт, да и современное искусство в целом, вызывает у неподготовленного зрителя массу вопросов и противоречивых реакций. Ты как-то пытаешься повлиять на отношения искусства и общества? Если да, то, каким именно образом?

- Делаю выставки в Махачкале. Вступаю в диалог с неподготовленным зрителем, если у него есть вопросы. Поддерживаю дружеские отношения со СМИ, в том же Дагестане. Это помогает популяризации того, чем я занимаюсь.

Сейчас я написала заявку в благотворительный фонд "Пери", который спонсировал мою выставку в Махачкале, на выставочную и образовательную программу в Дагестане. На словах они пока готовы поддержать. Жду. Если все сложится, то с сентября 2014, будем набирать курс, приглашать приезжих преподавателей, вести большую программу с приезжими художниками, Предварительно я говорила со своим знакомым куратором из Ирана – Сохрабом Кашани (Sohrab Kashani), который, если подтвердится финансирование, готов привезти современное искусство Ирана.

Кто из художников, работающих в жанре видеоарта, тебе особенно интересен и почему?

- Я уже называла Wael Shawky, Басим Магди, Амалия Пика, Синтия Марселле, Акрам Заатари. Джоана Хаджитомас и Халил Йорейге (Joana Hadjithomas, Khalil Joreige) франко-ливанские режиссеры, я посмотрела их замечательный фильм "Я хочу видеть" с Катрин Денев и уже как пол года не перестаю о нем думать.

И, в завершении, поделитесь своими творческими планами. Над каким проектом ты работаешь сейчас?

У меня творческий кризис (смеется).

На самом деле сейчас, у меня прошел большой выставочный период, после которого мне надо собраться и начать. А пока у меня, скажем так, некое странное коллекционирование – я собираю дореволюционные открытки начала века "Кавказские типы", издаю с ними маленькую книжечку в Парижском издательстве onestarpress. Продолжаю коллекцию с носами, я их фотографирую, а мастер из дерева Казбек Аликов их вырезает. Собираю фотографии – девушек в черкесках. Пока я не понимаю во что это выльется и надо ли, что-бы что-то из этого получилось, может это просто практика.

Самый грандиозный мой проект – это образовательно-выставочная программа, которая скорее всего пойдет в ущерб моей художественной практике, но мне кажется, что это нужно сейчас сделать.