Дарья Кёллер: Как Вы стали художником? Почему решили, что пойдёте именно этим путем?
Егор Кошелев: Думаю, моя история типична для многих художников. С детства я рисовал чуть лучше, чем остальные. Наверное, на меня повлияли два фактора: воспитание и ранний «вкус славы». Родители часто обращали внимание на моё детское окружение и в один момент поняли, что меня надо от него хотя бы отчасти изолировать, чтобы дело не кончилось колонией для несовершеннолетних. Найти занятие, которое бы соответствовало моим внутренним склонностям. Художественная школа оказалась тем, что было нужно. Поступил я туда в возрасте 10 лет. Жизнь, которая встретила меня там, нравилась гораздо больше, чем реальность скучных пероксидных училок, портивших дни в общеобразовательной школе. Художественный мир казался столь привлекательным, что я решил остаться в нём навсегда.
Второй фактор сработал в пионерском лагере, где большую часть времени я рисовал, потому что не очень хорошо сходился с людьми. Там прошла моя первая выставка, на которой были десятки листов с нарисованными супергероями - персонажами американских фильмов. Мои родители это увидели и пришли в недоумение. Я же тогда считал, что сделал что-то сверхъестественное!
Д.К: А если говорить о более ранних воспоминаниях?
Е.К.: Первое соприкосновение с искусством произошло в 3-4 года. Мы с папой посетили Пушкинский музей, и меня потрясло копыто конной статуи Коллеони работы Веррокьо. Я оказался буквально заворожён и пребывал в трансовом состоянии. Это напугало папу. Он подумал, что со мной произошло что-то нехорошее. Я выглядел очень странно: маленький мальчик, который в течение нескольких минут, покачиваясь, смотрел на колоссальное копыто.
Д.К: Какие страны, люди повлияли на Вашу творческую биографию?
Е.К.: Сильное влияние оказала родная культура со всеми её конфликтами и сложностями. Если говорить о глобальном, то мне нравится итальянское искусство, в особенности период с позднего Возрождения до барокко. Любимые места, которые я стараюсь посещать, попадая в Италию – это флорентийская Галерея Академии, капелла Каппони в церкви Сантиссима Феличита и Скуола ди Сан-Рокко.
Д.К: Среди Ваших работ есть любимая?
Е.К.: Самая важная работа для художника – та, над которой он трудится сейчас. В моей мастерской стоят несколько холстов, которые я в течение последних дней пытаюсь завершить. Они являются самыми любимыми и ненавидимыми одновременно.
Д.К: Над чем трудитесь в данный момент?
Е.К.: Сейчас завершаю работу над крупным циклом под названием "Последний художник". Это своего рода многосерийный нарратив, который посвящен художнику как гротескному персонажу. Этакий упертый неудачник, у которого всё валится из рук, и в искусстве он не нужен. Абсурдный герой, сочетающий черты подвижника и лузера. С одной стороны, он представляется одержимым инвалидом. С другой, обладает железной волей. Существо, которое пытается, при всех своих увечьях, найти путь в лабиринте современной культуры.
Д.К: Как Вы представляете путь успешного художника? Считаете ли Вы себя успешным?
Е.К.: Не знаю, стоит ли определять себя как успешного художника. Время от времени я выставляюсь, выигрываю конкурсы, что-то продаю. Все это создает благополучную кулису, за которой таится существование, полное напряженных конфликтов. Думаю, в каждой творческой личности скрыты два художника: художник-аскет, уединившийся в своей мастерской, и художник-артист, который работает за её пределами.
Д.К: К какому типу Вы себя относите?
Е.К.: Ко второму. Я представляю свое искусство зрителю и стремлюсь рассказать о нём интересно. Но когда работаю в мастерской, то превращаюсь в чудовищного зануду, который озабочен исключительно своими профессиональными интересами. И такие вопросы как счастье, удача, успех не значат ничего. Это мучительный период, когда восторги сменяются всплесками отчаяния, а удовлетворенность - апатией и депрессией.
Егор Кошелев. "Побег", 2012, холст, акрил 200х300. Фото с выставки "Подземные монументы/ Господь астрохипстеров" 2012
Д.К: Что входит в понятие "современное искусство"? Какие проблемы оно отражает?
Е.К.: Наверное, основные интересы современного искусства можно свести к двум глобальным вопросам: социальная несправедливость и взаимоотношение с информационным пространством. Чтобы не усложнять, современное искусство – это то искусство, что создаётся сейчас. Оно стремится к осмыслению проблем сегодняшнего дня и конструирует перспективу дня завтрашнего.
Д.К: Знаком ли Вам творческий кризис?
Е.К.: Любая работа включает кризисные моменты, когда ты теряешь уверенность в том, что делаешь. После окончания академии я три года не работал как художник. Всё, чему учился, казалось ненужным. Я ощущал себя лишним человеком в искусстве и фактически исключил себя из творческого процесса. Но потом я нашел способ преобразовать свою депрессию в самостоятельное художественное высказывание.
Есть редкие художники, которые творят от полноты жизни, руководствуясь какими-то одним им ведомыми и светлыми порывами. Я совершенно иного склада человек. Мне кажется, что счастливые по жизни люди напрасно обращаются к искусству. А зачем? У них и так все хорошо.
Я изъясняюсь языком современного человека. Человека, который постоянно влипает в дурацкие ситуации, ежедневно сталкивается с огромным количеством собственных фэйлов и косяков. Это иронический взгляд, в том числе, и на себя самого, потому что персонаж, с которым я работаю, имеет некие автопортретные черты.
Д.К: Какую музыку предпочитаете?
Е.К.: Тяжелую, жесткую, экспериментальную. В прошлом году в подвалах Винзавода проходила выставка «Heavy Metal», которую я курировал. Это любовь с детства: дэт, блэк, грайндкор, сладж, краст. А еще я слушаю много классической музыки, например, академический авангард - Штокхаузена, Ксеннакиса, Лахнеманна.
Д.К: Вы под эту музыку работаете?
Е.К.: Я ей живу.
Д.К: Хотите стать знаменитым?
Е.К.: Четно говоря, мне все равно. Что значит "знаменитым"? Получить славу Леди Гаги? Всё, что касается популярности и денег – это не те приоритеты, которыми владеет художник. Стремиться к ним всерьез на этой территории могут решиться только идиоты. В искусство идут для того, чтобы найти адекватный способ коммуникации с миром. На одной из выставок я столкнулся с человеком, который приехал из Серпухова. Только представьте себе: в Москву, на выставку Егора Кошелева. Это потрясающе! Если бы в Серпухов привезли Матисса или Пикассо, я бы не поехал. Я спросил у этого человека: "Почему?", а он ответил: "Увидел анонс на сайте Винзавода. Заинтересовался и решил приехать". Таких моментов в жизни не много, но эти события дают почувствовать ответственность. А вдруг этот человек приедет на мою выставку снова и будет разочарован?
Д.К: Планируете продолжать работать в стиле граффити?
Е.К.: В один прекрасный момент я понял, что не должен заниматься ни граффити, ни любым другим видом уличного искусства. Это, как ни странно, довольно жестко регламентированные области творческой активности. При внешней свободе и открытости, они ограничены по формам. Я лишь использую опыт работы в уличном искусстве. Например, умение осваивать очень крупные пространства за малый срок.
А вообще мне нравится, когда в выставочном пространстве нет ничего, кроме голых стен. Ни к чему не привязываешься. Это необустроенная вселенная, где ты можешь действовать как угодно. Триптих "Мусор" - эпизодический пример стрит-арта, но для меня сейчас это скорее разовые вылазки.
Д.К: Какую литературу любите?
Е.К.: Круг моего чтения, связанный с искусством, весьма широк. Мне нравится классика искусствознания, современные теоретические исследования. Читаю каталоги и монографии по художникам, эссеистику. Из художественной литературы, в основном, англоязычная проза: Генри Миллер, Шервуд Андерсон, Чарльз Буковски, Зэди Смит, Томас Пинчон.
Д.К: Какие качества цените в людях?
Е.К.: Ценю людей, с которыми есть, о чем поговорить. Выдвигать другие требования в их адрес недопустимо. Поскольку худшим из всех представителей рода человеческого я считаю себя, то все остальные, по-моему, просто супер.
Д.К: И кем видите себя в будущем?
Е.К.: Я не собираюсь заниматься ничем, кроме искусства. Это единственное, что достойно интереса в этом мире.
