Екатерина Шарова: "Внимание к Северу и Арктике растет, и искусство развивается вопреки отсутствию инфраструктуры"

Интервью: Людмила Мизгирёва

Редактор: Галина Гурова

Фото: Кирилл Иодас, Екатерина Чащина

Arctic Art Forum прошел в очередной раз в Архангельске и собрал художников, музыкантов, дизайнеров, архитекторов, продюсеров со всего Севера России, из Москвы, Санкт-Петербурга, Норвегии, Финляндии, Дании. На форум, темой которого в 2017 году стала «Медленная культура», впервые с 1992 года были приглашены представители северонорвежской среды в дизайне и архитектуре, в частности, - представители профсоюзов (которые также являются практикующими архитекторами и дизайнерами). Помимо презентаций норвежских и российских дизайнеров и архитекторов, открылась выставка «Дом света». Московская мастерская «Театр Архитектурных форм», которая работала в деревне Ошевенск Архангельской области, представила исследования на стыке архитектуры, скульптуры, этнографии и философии, проводимые в течение нескольких десятков лет.

Форум состоялся в Гостиных дворах, на месте первой российской международной ярмарки (Архангельск был первым международным портом России до появления Санкт-Петербурга) и в Малых Карелах, рядом с самым крупным в нашей стране Музеем деревянного зодчества, где сохранилась деревянная архитектура, бытовавшая на Севере до начала советской индустриализации. Кураторский текст был лаконичным и информативным, он описывал тотальность культуры и креативного импульса человека, подчеркивал, что все вещи вокруг сделаны дизайнерами и архитекторами, и что эти вещи в целом и составляют культуру: «Культура - это диван, на котором мы спим, это - зубная щетка, которой мы пользуемся утром, это - вывеска на остановке автобуса напротив нашего дома, это - сам автобус. Медленная культура связана с вопросами производства вещей, которые влияют на каждодневную жизнь человека на Севере. Что мы выберем сегодня: качество или количество? Фаст-фуд, фаст-культуру или уникальность места?»

Екатерина Шарова - историк искусства, куратор, продюсер, преподаватель, автор статей, со-куратор Arctic Art Forum. Окончила Гуманитарный факультет Поморского государственного университета (2004), прошла в Университете Осло бакалаврскую междисциплинарную программу по эстетике (2009) и магистратуру по истории искусства (2012), а также получила дополнительное образование по Креативной педагогике (Высшая школа Осло и Акерсхус, 2009) и Управлению организацией (Университет Осло, 2013). Изучала историю искусства Ренессанса в Риме. Ее магистерская диссертация посвящена эстетике взаимодействия, эстетике каждодневного и прочтению педагогической практики как художественной. Работала в Vestfossen Kunstlaboratorium, Pikene på Broen и других международных художественных организациях до того, как начала работать на Севере России.

Людмила Мизгирёва: Замедление, заземление, некая остановка, чтобы уловить ритма того места, где ты находишься - вот необходимое условие для восприятия его атмосферы в целом и его культурного контекста. Для тебя «Медленная культура» это - больше про «северный город-провинцию как противовес столице» или «про деревню, ее умирание-возрождение и значение сегодня»?

Екатерина Шарова: Пожить в небольшом городе может быть полезно для того, кто видел многое и хотел бы создать то, чего больше нигде нет, или открыть заново давно забытое. В этом смысле я себя чувствую открывателем Аляски. Помимо шести лет в трех норвежских вузах, я еще училась четыре года на Гуманитарном факультете Поморского государственного университета в Архангельске, где местные исследователи были нашими же преподавателями. Это - огромная база знаний по древнерусскому языку, древнерусской литературе, по фольклористике, мифологии, философии, истории древнерусского искусства, и сегодня это рождается заново и становится невероятно актуальным, и ты задаешься вопросом: почему истории Севера не знает практически никто из моих московских или петербургских коллег? Представляя Россию на международных выставках, они не знают историю своей страны, изучив ее по типовым учебникам. Знаем ли мы ее сами?

По Лихачеву, «Север - самый русский». Очевидно, что после унифицирующего советского эксперимента Россия опять ищет себя, свою историю, а где еще искать? «Медленное» - это еще и истории, связанные с семьей, с родственниками, с моим отцом. Индивидуальная история может быть похожа на другие истории жителей Севера. Отец был лесником и философом. Странный человек, в каком-то смысле он был панком или монахом. В 1990-е он хотел уйти «в скит». Так и произошло: последние годы он провел на даче, рядом с природой, с которой он был неразрывно связан. Прошлым летом я обнаружила на этой даче рядом со своими детскими платьями и рисунками изготовленные отцом предметы северной материальной культуры: силки, сети на щуку и карася, плотницкие инструменты, топорища, самодельные скамьи для бани, козлы. На этой даче я не была одиннадцать лет, летая транзитными рейсами между Парижем и Гаваной, Дюссельдорфом и Мумбаем. Я осматривалась, будто бы в краеведческом музее. Вещи на чердаке и в сарае этой типовой советской дачи были как историей семьи, так и историей материальной культуры Севера. Я изумленно открывала заново свою историю, историю места, рассказанную вещами, которые спокойно лежали тут и дожидались моего возвращения.

Без сомнения, у большинства есть такая дача и куча хлама на чердаке, который, при внимательном взгляде, оказывается складом твоей истории. Аналогичное описание открытия вещной, материальной культуры своей собственной семьи, по возвращении после долгого отсутствия, есть у Василия Белова в его книге «Раздумья на родине». Сегодня многие в повседневной жизни пользуются отчужденными вещами, вещами, дизайн которых создан в бюро в некоем большом городе, сшит руками вьетнамских работниц, трудящихся за копеечную зарплату. Завод, конвейер создают вещи, которые отчуждены, и смыслы, созданные дизайнером H&M в Стокгольме, и воплощенные заводской машиной в Бангладеш, не очевидны и не понятны тем, на кого одежда надета. Вот жительница Верколы в футболке с надписью «I love New Yorck» (так и написано, через ck: по всей видимости, у китайского дизайнера были нелады с английским). Цикл жизни вещи, от ее рождения до смерти (или переработки в новую вещь) - то, что кажется занимательным, ведь это тесно связано и с жизнью потребителя (человека), и природы. Все вещи вокруг от вывески - до здания, в котором ты находишься, или стола, за которым ты сейчас сидишь - спроектированы людьми определенной профессии, и про это, собственно, и был наш форум. Каково соотношение творческого импульса профессионала и заказа чаще всего неграмотного в эстетическом смысле заказчика? 

В крупных городах знания места переплетены в хор, в коктейль, в некую глобальную полифонию: пакистанцы в Осло руководят школой сальсы - танца кубинских крестьян. Есть французские духи, на флаконе которых изображена мезенская роспись. Однако странно не то, что на твоем собственном культурном богатстве зарабатывают люди, не имеющие отношения к твоей культуре. Странно то, что ты сам не понимаешь ценности своей собственной культуры, точнее - ты утратил это понимание, как твои родители и твои бабушки и дедушки. Очень немногие норвежцы в Осло могут отличить, к примеру, опята от груздей. Это знание уже исчезло под влиянием индустриализации, конвейерной, фордистской системы производства. Ты приходишь в магазин и видишь там уже готовые к употреблению продукты. Как работник конвейера ты не владеешь своим временем, не принимаешь самостоятельные решения. Если в странах Европы многие процессы автоматизированы, то в России или в Азии те же задачи все еще выполняют люди - кондуктор в трамвае, кассир в магазине и так далее.

Норвежские технологии развиваются в постиндустриальном обществе. На форуме скандинавские архитекторы рассказывали о переработке старых блочных домов. Очевидно, что рециркуляция домов, как и вообще циркулярная экономика (это когда уже на этапе планирования производства продукта дизайнер разрабатывает весь его жизненный цикл и утилизацию, что позволяет предотвратить, например, загрязнение окружающей среды промышленными отходами) - это вещи, которые еще не вполне понятны. Я сама стала о них задумываться после нескольких проектов со скандинавскими художниками, в частности, когда была со-куратором проекта «Мобильный институт», частью параллельной программы биеннале современного искусства «Манифеста».

Одновременно важно было показать, что на Севере были и свои, доиндустриальные и более экологичные способы производства, чем после строительства советских заводов.

Л.М.: Тема деревни: о ней говорили и говорят, но чтобы ее услышали и увидели, ее нужно было поджечь? - твое мнение.

Е.Ш.: Есть статья социолога Пьера Бурдье, которая называется «О телевидении». В ней речь ведется, в том числе, и о том, что напрямую связано с темой нашего форума: о роли времени в производстве продукта, в данном случае - информационного содержания. Надо отметить, что статья написана до распространения Интернета, тем не менее, многое сказанное там актуально по сей день.

Мы живем в быстрое время, житель мегаполиса куда чаще читает текст в Twitter, нежели текст романа Толстого или Бальзака. Визуальное, картинка - это тоже своего рода текст (если брать во внимание постмодернистские исследования), и телевидение производит огромное количество картинок, при этом оно находится под прессом конкуренции за траффик, и в новостном выпуске у журналиста совсем нет времени на аналитику. Картинка в соцсети быстро считывается, и если она стала темой такого количества обсуждений, то очевидно, что она попала «в точку». Возможно, Ткаченко этого и не планировал, но если есть обсуждение - значит, есть интерес, значит, это трогает, это провоцирует.

Для северных художников и работников культуры это внимание является очевидным знаком, наряду с темой Красноярской биеннале этого года: интерес к деревне как к сердцевине русской культуры огромен. После десятилетий диктатуры пролетариата и советского, межнационального, жители страны хотят знать о себе самих, о своей истории. В авангарде, как обычно, - художники, так как органы чувств и интуиция работают быстрее рационального, быстрее разума. Интуиция - как волна, как вода, поэтому художники всегда ощущают социальные процессы быстрее остальных. Они первыми, к примеру, почувствовали приближение таких гранд-катаклизмов, как Первая мировая война или революция в России.

Л.М.: Вопрос о городском пространстве: мы говорили о необходимости места - общего культурного пространства для коммуникации и работы над проектами. Есть примеры подобных площадок в регионах - и их опыт не самый удачный (MrPink, Мурманск, в Вологде подобная низовая инициатива тоже в итоге захлебнулась). Как считаешь, способен ли на реализацию этой инициативы Архангельск?

Е.Ш.: Проблема в том, что идеи в России далеко не всегда находят ресурсную поддержку. В культуре все еще сохраняются рудименты плановой экономики, где соответствующие администрации работают по разнарядке. Постсоветский административный аппарат зачастую просто не очень эффективен, а звенья могут не контактировать друг с другом. Отдельные представители администрации (особенно те, что постарше) не понимают, что они конкурируют с другими городами и регионами за лучшие мозги. Лучшие уезжают, потому что не видят возможностей, и вопрос об их отъезде остается риторическим.

Ты же помнишь, как в 2015 году Arctic Art Institute провел в сотрудничестве с Tundra Tunes семинар под названием «На Север». Это произошло практически через месяц после фестиваля «Barents Spektakel». Пришли молодые поэты, композиторы, танцоры, режиссеры. Как минимум треть из них покинула Мурманск. Самые умные уезжают, так как административными процессами управляют люди двадцатого века. 

По моим наблюдениям, в Архангельске ситуация больше располагает к инновационной деятельности. Есть коллеги в сфере культуры с долгим опытом работы на международных проектах, и как-то посвежее. Есть множество точек входа для молодежи, хотя есть случаи, когда никому не понятно, зачем писать положение на конкурс грантов для молодежи на 39 страниц - столько букв, и кто это в итоге будет читать. То, что происходит и с Mister Pink, и с Roxy - это, с одной стороны, показывает непонимание администраций того, что это - их задача: дать адекватные условия для молодежи, которая все еще не уехала. Но чем дальше, тем больше будет запрос на другие форматы работы, на другие, более современные подходы к образованию и к культурным проектам.

Л.М.: Какие проекты считаешь наиболее интересными и перспективными на сегодня в регионе? Что родилось после Форума, в чем ты видишь потенциал? 

Е.Ш.: Нет уже никакого сомнения, что Север начинает художественно расцветать. На Севере долгие годы практически не было образования в культурном менеджменте, в истории современного искусства, и академии на Севере тоже не было. Я была изумлена, обнаружив в ходу издания по эстетике примерно годов эпохи марксизма-ленинизма. То, о чем я писала свою магистерскую, - про это никто не слышал, и странно видеть, что тебя никто не понимает, ты будто бы инопланетянин в своей родной стране. С советских времен практически серьезно не обновлялся методологический аппарат, и это, разумеется, заметно и в каждодневной культуре, на улицах города, и в качестве жизни.

Несмотря на это, многообещающие проекты Fridaymilk и Дарьи Орловой. Олег Хадарцев и Жанна Гузенко были видеографами Barents Spektakel-2015, на котором я была со-куратором, и также сотрудничали с проектом Dark Ecology, работают с экспериментальными проектами на пересечении искусства и технологий. Даша участвовала во многих первых проектах Arctic Art Institute, и я помогла ей сделать персональный арт-проект «Тени» в Архангельске, выстроенный в логике эстетики взаимодействия, после чего она уехала в Краснодар в школу группировки ЗИП. Сегодня она делает совсем другой уровень, это - будущий важный художник. Паша Плеханов недавно поступил учиться в Школу Родченко. Еще есть несколько интересных художников в Архангельской области, работающих с деревянной скульптурой, но некоторым пока что не хватает теоретического и практического образования в области современной эстетики и истории искусства, хотя скорость получения новых знаний - молниеносная. Была Галерея Ч9, которая наработала свою публику и сделала помимо привозных выставок ряд выставок местных художников. В Архангельске прошел фестиваль «Селектор», организованный молодыми художниками Машей Бирюковой, Олегом Самойловым, Сашей Ц, сообществом Zink Zine и другими. В Выставочном зале Союза художников в Архангельске стали проводиться очень интересные выставки местных и зарубежных художников, и московские коллеги называют архангельское отделение, возможно, самым прогрессивным в стране. И так далее.

Это все возникло буквально за последние три года, и волшебно ощущать, будто бы ты находишься в некой воронке - и все вертится. Внимание к Северу и Арктике растет, и искусство развивается вопреки отсутствию инфраструктуры. После более крупных городов России теперь наступила и наша очередь. То, что делаем мы, кажется немного впереди времени, и это понимают европейские коллеги или лучшие художники в России. 

В этом году Форум был экспериментом, приключением, неким шагом в практическое поле, в поле эстетики каждодневного, всеобъемлющего креативного импульса, и отражением прожитых месяцев жизни в контексте Севера. Это связано, прежде всего, с потребностями места и интересом выхода на более широкую публику, чего мы добились. Это - комментарий и к агрессивному наступлению крупных торговых сетей на Север, колыбель русской культуры, малым возможностям для местного производителя по сравнению с теми, у кого и так уже много ресурсов. Разве не является поддержка местного производителя патриотическим проектом? Разве не является поддержка культурных работников Севера таковым проектом?

Важно было пригласить именно профсоюзы дизайнеров и архитекторов, так как в Норвегии это - низовые, самоорганизованные структуры, в отличие от бюрократизированных объединений, что сформировались в советские годы. Ключевым моментом в возможности самого существования этих профсоюзов является социальная компетентность, ключевая в скандинавской системе образования. Умение общаться, учитывая собственные интересы и интересы другого для достижения результата, - этому, собственно, мы обучали детей в норвежской школе и в детском саду. 

Есть русская народная сказка, в которой отец дает сыновьям веник, все прутья которого разом было сломать невозможно, а по прутику – оказалось просто. Но тут речь - о некой семейной солидарности, в Скандинавии же социальные связи с семьей слабее, зато сильнее во взаимодействии с различными социальными группами. У норвежцев понимание солидарности существует на каком-то подкожном уровне. В условиях сотрудничества возможно развитие.  Хотелось бы надеяться, что и российские молодые художники начнут создавать сильные структуры, которые будут иметь свой голос в культурной политике, так как о том, что такое искусство, могут рассказать лучше всего не административный персонал или коммерческие заказчики, а сами профессионалы - теоретики и практики.