Керим Рагимов: "Чтобы создать энциклопедию человечества, нужно впадать в крайности"

Над интервью работали Юлия Крышевич, Мария Назарова

Фото предоставлены Мультимедиа Арт Музеем

До 29 июля 2018 года в Мультимедиа Арт Музее можно увидеть выставку Керима Рагимова "Человеческий проект". В интервью порталу Арт Узел художник рассказал о своем формате работы и о том, что не вошло в экспозицию.

Керим Рагимов

Юлия Крышевич: Керим, 28 июня в МАММ открылась Ваша персональная выставка "Человеческий проект". Над серией Вы работали с 1994 года, и некоторые работы ранее выставлялись. Расскажите, что сможет увидеть зритель в этот раз и можно ли считать эту выставку финальной точкой в серии работ проекта?

Керим Рагимов: Конечно, это не финальная точка: думаю, лично мой человеческий проект должен и закончиться вместе со мной. Проект, над которым я работаю – моя версия человечества: она открывается мне чудесным образом в разных событиях, личных встречах, в новостях, даже в сёрфинге в Интернете. На сегодняшний день "Человеческий проект" насчитывает более 50 картин, а нам удалось показать примерно треть серии: работы, представлены коллекционерами со всей России: из Москвы, Санкт-Петербурга, Воронежа и.т.д. С другой стороны, выставка стала для меня «ядерным» событием: в нем мы максимально приблизились к моей идее, -- встречи человечества с самим собой. Возможно, событие выглядит несколько неполным, так как треть - это не целое, но это убеждающе большАя часть, как мне кажется. Я рад, что стараниям галереи Марины Гисич, МАММ, коллекционеров, это событие состоялось. Идея собрать энциклопедию всего человечества в какой-то степени удалась.

Ю.К: Большинство Ваших работ выполнены в технике photo-based. Почему Вас привлекает этот стиль исполнения, находите ли Вы его особенным? 

К.Р: Да, нахожу. В рамках этого проекта данная техника – это отречение от авторского языка, своего рода послушание, сакральная практика благоговейного самоподчинения оригиналу. Я выбираю картинку из своей многочисленной базы и посвящаю себя ей на несколько месяцев, ею живу. Следую малейшему изъяну изображения. В первые годы моей работы носители были не цифровые, а бумажные: я собирал вырезки из журналов, газет (у меня сохранился, например предвыборный плакат с семейным портретом Бориса Ельцина). И вот такое скрупулезное следование каждому дефекту полиграфии, залому бумаги, цифровому артефакту изображения-источника для меня – как отречение от собственной авторской воли. Оригиналом для моих работ служат не только фотография, но и репродукции живописи. Одна из моих ранних картин, которая сейчас находится в музее современного искусства MUHA в Антверпене, была выполнена на основе крошечной иллюстрации из Коммерсанта – репродукции картины «Спортсменов» Малевича. Вообще в 1994 году я установил для себя формальный стандарт: на изображении должна быть группа людей (не меньше трёх), и хотя бы один из них смотрит на зрителя. По этому принципу я собираю материалы уже 24 года: сейчас у меня около 3000 цифровых образов и ещё несколько коробок бумажных. Среди них, например, "Купеческая семья" Рябушкина. В общем, мой источник – далеко не всегда фотография, главное для меня – наличие образа и оппонирование персонажей зрителю взглядом. 

Фрагмент экспозиции "Человеческий проект"

Ю.К: А как Вы пришли к созданию "Человеческого проекта"?

К.Р: В 1994 году я был куратором большой групповой выставки, это требовало больших энергетических затрат. После мне захотелось начать с чистого листа, сделать что-то важное, возможно, самое важное в жизни. Универсалистское, всечеловеческое, пангуманитарное высказывание. И это совпало с тем, что мне на глаза попался будущий «эпизод №1»: на тот момент это была просто фотография из журнала "Вокруг света" девяностых годов, где группа африканцев стоит на поляне в национальных одеяниях, почти голые. Один персонаж был на переднем плане: в европейском костюме, в очках, смотрел прямо в объектив камеры. Завороженный, я понял, что просто не могу это не воспроизвести: сделал картину 100 на 120 см – и это стало началом серии работ. С тех пор я воспринимаю "Человеческий проект" как огромную капсулу, внутри которой человечество описывает само себя как бесконечную последовательность визуальных мемориалов , мемов. Со временем за этим маниакальным воспроизведением бесчисленной вереницы человеческих образов мне стала видеться миссия – нарисовать всех, и тогда, дескать, человечество спасётся. Сама утопичность и обреченность этой затеи вполне характеризует мое отношение к человеку как феномену, как что-то, заслуживающее любви, эмпатии, сочувствия несовершенству и жалости.

Ю.К: Выставочной площадкой проекта выступил МАММ. Как вы охарактеризуете это место? Почему выбор пал именно на него?

К.Р: Выбор МАММ в качестве площадки был сделан куратором выставки, галеристом Мариной Гисич. Вообще я всегда мечтал о масштабном показе "Человеческого проекта", но это стало возможным именно подвигом всего коллектива галереи Гисич. Для меня удивительно, как вирус моего искусства, заразивший меня 24 года назад, со временем инфицировал столько людей, и как это проросло в выставке в Мультимедиа Арт Музее. С московской ситуацией я не очень знаком,  но, кажется, даже в Москве не так много музеев, выстроенных именно как музей современного искусства. ММАМ впечатляет, как и прозорливость его директора, Ольги Свибловой, опытного и тонкого экспозиционера. Она очень хорошо почувствовала, что я хочу сказать, и мне понравился ход, когда моя фотолента была выразительно заведена за картины, и получился такой «поп-ап» живописи. Также Ольга очень тонко поработала с графикой, которая всегда немного в стороне от живописи, – их сложно показывать вместе. Вообще, вся выставка – это большие старания и с ее, и с нашей стороны.  Для проекта я сделал предварительный отбор фотографической части работ: с учетом того, что выставка планировалась в государственной институции, я слегка отцензурировал фотоленту. В итоге, из полутора тысяч изображений для фриза, которые я прислал, в экспозицию вместилось около 400, а основную часть составили 19 картин и пара десятков листов графики. Ольга сетовала, что в зале тесно, и работы убивают друг друга. Я с удовольствием охватил  бы экспозицией и весь музей, но пришлось умещаться в этот – правда, самый большой – зал. Впрочем, если  у зрителя есть воображение, он может расширить экспозицию до бесконечности. Бесконечная, неисчерпаемая горизонталь череды крошечных групповых портретов и есть главный персонаж выставки. Кроме того, изначально я хотел, чтобы на открытии выставки состоялся перформанс: в центре зала стояла бы группа людей, огороженная музейным бархатным барьером, и символизировала собой «человечество». Технически это воплотить нам не удалось, но мне кажется важным упомянуть эту работу. В целом, стараниями и с нашей стороны, и со стороны музея, выставка получилась.

Ольга Свиблова, Керим Рагимов и Марина Гисич на открытии выставки в МАММ

Ю.К: Параллельно Вашей выставке в МАММ состоялось открытие масштабной экспозиции немецкой экспериментальной фотографии Хайнца Хаека-Хальке. Кроме того, открыты к посещению выставки "Модернизм в японской фотографии" Ивата Накаяма, "Трансформация взгляда" Миммо Йодиче, несколько экспозиций, посвященных тематике мундиаля. Как Вы считаете, какое место занимает "Человеческий проект" среди такого культурного многообразия? 

К.Р: Мне хотелось бы, чтобы "Человеческий проект" концептуально поглотил весь музей со всеми его экспозициями. И в чем-то это удалось: например, на моей выставке есть работа, изображающая сборную Тибета по футболу, с фотооригинала 1938 года. Она написана – что важно – не в этом, «мундиальном» году, просто так совпало. И роскошные японские образы у меня в коллекции тоже есть. И хотя я как некий художник- «анонимайзер» лишаю изображения атрибуции – и первоначального авторства, и нарратива; -- тем не менее, все мои персонажи рассказывают историю. Просто эти истории почти всегда неочевидны, но, по идее, должны охватить всю историю человечества. Если одна работа черно-белая или «политическая», то следующая за ней, скорее, будет цветной или эмоциональной; если предыдущая изображала знаменитость – на следующей, скорее всего, будут анонимы...  Иными словами, чтобы создать энциклопедию человечества, нужно впадать в крайности. И на мой взгляд, эта серия – агент чего-то большего в музее, утопическая попытка апроприировать все человечество, включая и всю его музейную культуру, и, в частности, моих «соседей» по выставке

Ю.К: Керим, вопрос к Вам как к уроженцу Санкт-Петербурга. Четыре года назад Вы участвовали в выставке "Другая столица" в Музее Москвы, для которой подготовили работы 68 петербургских художников. Вы можете себе представить аналогичную выставку московских авторов в северной столице? Как бы она выглядела?

К.Р: Я думаю, что и Петербург, и Москва – это, в первую очередь, определенный ландшафт, в котором возможно все. Его можно разрушать или достраивать. Как, например, Тимур Новиков (прим. Ред. – петербургский художник) с соратниками в своих работах играли на классичности, правильности, параллельностях ландшафта Санкт-Петербурга – если иметь в виду его «нео-классицизм». А группа «Протез», наоборот, работала с запретами и безжалостно ломала чопортного зрителя через колено. Мне хочется сделать коллективную выставку "Краеведческий музей" – не об изучении своей "малой родины", а об исследовании границ возможного, дозволенного, личного. Мне кажется, пейзаж – Петербург или Москва – это поле для игры, а выставка, как раз – сама игра, которую можно повернуть в любую сторону – на это есть кураторская воля. 

Ю.К: Современное искусство в Москве и в Санкт-Петербурге. Кто лидер, с Вашей точки зрения? В чем особенности культурной среды каждого города?

К.Р: Мне сложно судить об особенностях, сложно обобщать; я – хоть и активный, но созерцатель, а не аналитик. Для меня поток информации об искусстве окрашен в синеватые оттенки новостной ленты социальной сети, а здесь границ нет. Мне вообще не по душе противопоставление москвы и немосквы, в этом мерещится что-то неприличное. Мне интереснее экзистенциальная оппозиция «я – не я». А вот интернет являет собой, по-моему, цифровую модель рая, потому что в нем есть мгновенное все-знание. И лидером твоего внимания становится в определенный момент определенный человек, автор, который хочет быть узнанным, и которого ты в своё время выбрал для узнавания. Мне нравится созерцать это, я учусь сорадоваться чужим открытиям и находкам. В начале своего пути, в до-интернет эпоху, может быть в силу молодости или как раз не-знания, мне казалось, что я «последний художник». Сейчас, вслед за Бойсом, я утверждаю: все художники, все гении! Самого себя я ощущаю частью некоего единого артистического тела. Хотя, конечно у этой глобальной взаимной пропитанности художников информацией есть и обратная сторона: сейчас сложнее найти уникумов, отшельников, способных поразить воображение. Но до условной «пресыщенности» ещё очень далеко.

Фрагмент экспозиции "Человеческий проект"

Ю.К: Будучи опытным художником, Вы посещаете выставки молодых авторов, фестивали молодого искусства? Кого из художников "новой волны" Вы можете отметить?

К.Р: Ну, я не завсегдатай вернисажей. Я бы здесь назвал объединение художников "Паразит" (это наследники петербургской группы Козина, Панина и Флягина "Новые и тупые"), с которым сам  выставляюсь, но оно не столько молодое, сколько уже легендарное. Я участвую в мероприятиях 6 лет, а с 2000 года с объединением сотрудничали 138 художников в возрасте от 15 до 67 лет, делая в среднем по 24 выставки в год, не считая крупных проектов на сторонних площадках. В галерее "Борей" каждые две недели по вторникам открывается новая выставка, а накануне в субботу мы собираемся и обсуждаем принесенные работы. Это абсолютно газообразная и некоррумпированная структура, можно прийти и поучаствовать. Каждый сезон выбираются темы выставки: кто предложил тему – тот и куратор. Несколько лет назад, например, "Паразит" делал выставку "Смерть зрителя" – намек на то, что среда художников здесь выступает одновременно производителем и потребителем искусства, такое возвеличивание самодостаточности художественного жеста. 

Стоит также упомянуть молодую, но активную группу "Север-7". Они основали серию «независимых ярмарок», когда на день захватывается то или иное культурное пространство, где художники продают работы. Мне кажется интересной такая нонконформистская форма существования. Многие наши коллекционеры с нетерпением ждут следующей ярмарки.  Даже я в перформативном формате приобрел несколько произведений моих друзей. В Москве Аня Буйвид делала выставки "Ежемесячный платеж" – институция случайная, странствующая: они и в Венеции, и в Петербурге выставлялись. Ну, например, а если меня разбудить среди ночи и спросить, с кем бы я пошел в арт-разведку, я, возможно, прошепчу «мотолянец». Но это не точно! Ведь меня воодушевляют и восхищают многие современники следующего поколения (кстати, возраст и поколенческие границы по-моему, не так важны). Вообще я веду поименный список всех, кто на меня повлиял, и это будет очень толстая книга. Именно коллективы, кооперативы художников, а не персоналии кажутся сейчас настоящими ячейками сопротивления – персональному-то подвигу всегда есть место. К сожалению, в России ничтожно мало институций, поддерживающих искусство. Но что есть – то есть, и, может быть, поэтому самоорганизация художников видится настолько важной, и настолько ценен каждый, провозгласивший себя художником. Ведь, перефразируя Евангелие, искусство дышит, где хочет.