Задача трех полей

31 января 2025 года Центр творческих индустрий «Фабрика» отмечает свой двадцатый день рождения. Это старейший московский кластер, открытый для поддержки инициатив и субъектов креативных индустрий, реализовавший в своих залах более 400 выставок, впечатляющее количество мастерских (программа «Фабричные мастерские») и резиденций для иногородних и зарубежных художников («Художник в резиденции»). В завершение декабря Евгения Стерлягова обсудила с директором ЦТИ «Фабрика» Асей Филипповой важные вехи предъюбилейного года, особенности развития отечественной художественной сцены, а также роль художников, кураторов и агентов в этом процессе. Почему так важна игра вдолгую, что ценно для «Фабрики» и как быть актуальным художником в заданных обстоятельствах?

Текст: Евгения Стерлягова

Какие самые значимые, возможно, даже знаковые, по Вашему мнению, выставочные проекты были реализованы в 2024 году?

Так получилось, что две очень сильные, на мой взгляд, выставки открылись у нас в конце года: персональный проект Алексея Рюмина «Мой Пушкин» и инсталляция Саши Кузнецовой «Бесполезные земляные работы». Вообще, если говорить о выставках, не хочется останавливать подсчет интересных. Прекрасная выставка Олега Матрохина «ООО “Лукэтмай Хоупс Корпорэйшн” 2024» у нас сейчас проходит в зале «Артхаус», и жаль, что Олег редко выставляется. Летом у нас прошла групповая выставка «Орловский авангард»: выпускница РГГУ, куратор Ирина Сёмкина провела исследование художественной среды и сообществ в городе Орле, выявила неочевидные течения и явления, собрала это воедино, проанализировала и представила зрителям. Нам это было важно, потому что проект вышел интересным и нестандартным, но нигде не нашел поддержки и площадки.

Фото: Татьяна Сушенкова. Двор «Фабрики»

Орел кажется слепым пятном на карте современного искусства, некая terra incognita для московского зрителя. Почему же остальные площадки отказывались от этого проекта?

Возможно, исследования слепых пятен сейчас не всем интересны, а коммерческого результата такой проект не предусматривает. Результат не был заранее очевиден, выставка получилась содержательной благодаря куратору, от Ирины зависело очень многое, и мы рады, что всё получилось.

С такой любовью и заинтересованностью Вы рассказываете про выставки!

Спасибо! И в самом деле, «Фабрика» и наши программы – это история про интерес и любовь, нежели про расчет.

Фото: Татьяна Сушенкова. «Фабричные мастерские»

В прошлогоднем интервью для ARTУзла Вы рассказали Сергею Чебаткову, что помимо «Фабричных мастерских» для взрослых Вам интересно работать и с подростками, со студентами, что «Фабрика» планирует запустить новые программы. Удалось ли продвинуться в этом направлении?

Да, безусловно. Мы очень давно сотрудничаем с художественными вузами и ежегодно делаем студенческие и дипломные выставки в партнерстве с разными институтами, но в прошедшем году это оформилось в отдельный проект, он получил название «Сцепление». Нам было важно дать ему короткое и емкое имя, и всей команде понравился этот образ: сцепление двух передач – студенческой (учебной) и рабочей (серьезных выставочных проектов), или реальное приземление на почву. К тому же это про контакт, взаимодействие: шестеренки зацепились, и процесс закрутился. Вообще сцепление – важный элемент любого механизма и взаимодействия. В начале зимы был объявлен прием заявок, сейчас мы отобрали самые интересные из них, и в 2025 году эта история выльется в цикл выставок молодых авторов на самые разные интересные для нас темы – от экологии до инженерии.

Как Вы считаете, насколько молодые авторы, которые заканчивают школу, еще учатся в колледже, способны на глубокое высказывание?

У нас был опыт показа большого проекта в партнерстве с проектом «Каскад», работающим с подростками. Я думаю, что от таких выставок следует ожидать в первую очередь искренности, непосредственности и неких векторов в будущее, нежели рефлексии.

В дальнейшем эта непосредственность исчезает, появляются авторитеты, философские тексты, приходят профессиональные навыки. По меткому выражению, бытующему в кураторских кругах, начинается «фукоделёз» (от обилия текстов Фуко и Делёза). Так вот, у подростков еще нет «фукоделёза», зато есть очень длинное будущее. Именно туда и интересно заглядывать.

В этом году ушел из жизни глубокий, талантливый, очень любимый художник и потрясающий человек Валерий Чтак. У него долгое время была мастерская на «Фабрике». Какова сейчас судьба этого помещения?

Фото: Татьяна Сушенкова. Валерий Чтак в Цехе отделки

У Валеры, кстати, был редкий дар внимательно и уважительно присматриваться к молодым людям, неизвестным художникам и сотрудничать с ними. Валера был сама открытость, приветливость и простота в общении независимо от того, с кем он говорит, будь то подросток, студент или признанный мастер. Помещение его мастерской сейчас описано, огромная работа проделана близкими друзьями Валеры. Сейчас, когда закончена инвентаризация, мы планируем встретиться и обсудить возможность создания там некого мемориала. Надеюсь, помещение будет существовать в форме музейной мастерской, где на конкурсной основе смогут работать художники, наследующие в той или иной степени художественным и кураторским практикам Чтака. Возможно, это будет отдельная номинация программы «Фабричные мастерские». Естественно, мы сделаем ремонт и превратим это место в рабочее/мемориальное пространство.

Фото: Татьяна Сушенкова. Работа Валерия Чтака

Вы начинали с проектов Первой Московской биеннале современного искусства «No comment» и Биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?». Насколько это было важно для Вас и арт-сообщества в целом?

То, что у нас были биеннале, – это прекрасно и, безусловно, было очень важно для всех участников арт-сцены. То, что их теперь нет, – это печально. Я не знаю, каковы шансы на то, что биеннале возродятся в достаточно профессиональном и убедительном формате, но пока остается надежда на Уральскую индустриальную.

ГЭС-2 в ноябре этого года инициировал конференцию о периоде 2010-х в российском искусстве. На секции «Биеннализация» участники поднимали вопросы о выживании формата после пандемии и его необходимости сейчас. В числе гостей были Сергей Ковалевский — искусствовед, куратор 12 красноярских музейных биеннале, Василиса Лебедева и Ольга Туманова — художницы, кураторы, организаторы Болотной биеннале. Слышали про этот проект с фокусом на андеграундное искусство? Запрос по количеству заявок на участие и количество зрителей показывают, что художникам нужен этот процесс.

За Болотной биеннале я со стороны наблюдала очень внимательно.

Там авторитетный экспертный совет. Безусловно, сейчас время низовых инициатив, нишевых проектов, исходящих от самих художников. Например, у нас на днях откроется выставка школы Эльдара Ганеева «Уновис²». Мне кажется, сейчас надо развивать и пестовать такие начинания, самоорганизации и объединения.

Как считаете, какие дискурсы и темы в современном искусстве сейчас наиболее интересны для «Фабрики»?

Не буду оригинальной, для меня важны темы экологии и возможностей будущего. Меня искренне беспокоит этот вопрос – не потому, что это «сочинение на заданную тему».

Наш постоянный интерес, как уже отметила, вызывают низовые инициативы. Мы будем стараться поддерживать проекты, которые вырастают из artist-run space* и мастерских, такие как Объединение «Уновис²» или галерея «Бомба», которая активно работает на «Фабрике» уже несколько лет.

Художников могут интересовать разные темы, но принцип бытования фундаментален: за эти 20 лет мы старались не диктовать, но наблюдать, поддерживать, анализировать и отвечать на запросы, которые исходят от сообществ, будь то студенты, подростки, художники, экологи и так далее. Мы и сейчас на этом сфокусированы.

Фото: Татьяна Сушенкова. Объединение «Уновис²»

До 1 декабря на «Фабрике» экспонировалась выставка студии мозаики «Фавока» – «Волшебные сказки». Сейчас на Винзаводе открыли групповой проект «Жили-были: школы русской сказки». Этой же осенью во Всероссийском музее декоративного искусства показали «Новые сказки». Как Вы считаете, с чем связан такой синхронный сказочный поворот? Просто обилие этого материала.

Я думаю, это связано с изощренным эскапизмом. Мифическое сознание развивается, когда реальность чем-то пугает или не очень радует. С одной стороны, это некая безопасная гавань. С другой стороны, та же мифология – основа всего, ложь с намеком и уроком. Вряд ли можно найти сейчас более удобную возможность «разговора о важном».

В нашем случае мы абсолютно никак не влияли на тему, выбранную нашим резидентом – студией мозаики «Фавока», в которой профессионально работают с мозаикой, создавая вполне традиционные декоративные произведения. Помимо этой выставки на одном из фасадов «Фабрики» они же сделали большое мозаичное панно, начав весной 2022 года и развивая его по сей день: любой желающий может прийти в студию на мастер-класс и сделать своего голубя – как знак мира и свободы, конечно же. Сейчас хочется на эту тему мечтать и размышлять.

Фото: Татьяна Сушенкова. Мастерская мозаики «Фавока»

Какие направления современного искусства в России считаете перспективными?

Я бы выделила три области, возможные для работы. Первая – это «актуализированный» андеграунд, эксперимент (как то, что происходит, например, в «Бомбе»). Вторая – иносказательные беседы о важном, вечные темы, которые волнуют человечество во все времена, не касаясь сиюминутной ситуации в лоб. И третья – это, безусловно, декоративное искусство.
По итогам 2024 года можно смело утверждать, что сейчас процветают керамика, мозаика, текстиль. Причем это общий тренд, не привязанный только к территории нашей страны, и в то же время комфортная гавань, где ты можешь делать качественные интересные работы.

Фото: Татьяна Сушенкова. Директор ЦТИ «Фабрика», Ася Филиппова

В одном из Ваших прошлых интервью Вы говорили, что «Фабрика» существует в основном за счет аренды помещений. Есть ли у Вас сейчас опыт и необходимость обращаться за грантами?

Опыта пока нет, но мы надеемся, что он появится. «Фабрика» по своей организационно-правовой форме – это коммерческое предприятие, а коммерческим организациям гранты обычно не выдаются. Поэтому для нас такая возможность существует только в рамках партнерства и соинвестирования, и в предстоящем году мы не исключаем, что воспользуемся ею для развития музея «Войти и разрешить», посвященного локальным сообществам и индустриальному наследию Басманного района.

В материале «Независимой газеты» в 2022 году я прочла Ваше высказывание «искусство сильнее политики». Спустя пару лет стала ли цензура строже? Вы как институция ощущаете это?

Лично мы с этим пока не сталкивались. Может быть, внешняя цензура не нужна, когда самоцензура настолько сильна у большинства художников: нам не остаётся ничего. Что касается моих слов, то трудно вспомнить сейчас контекст, в котором они были сказаны, но полагаю, это было о том, что искусство не должно и не обязано сводиться к прямолинейным высказываниям «за» или «против» чего-либо и лозунгам, но способно доносить гораздо более тонкие и важные вещи благодаря таланту автора.

По-моему, у меня был только один проект, от которого я вынуждена была отказаться весной 2022 года по гуманистическим соображениям. Это был как раз случай прямого, ироничного и талантливого высказывания на очень болезненные на тот момент темы. Ощущая то же, что и большинство из нас, я понимала, что это будет тяжело и травматично.

Вспоминаю сайт-специфик-проект «Станция метро» арт-группы Pomidor в зале «Артхаус», лаконичный и обескураживающий, показанный как раз в апреле 2022 года.

Да. Прекрасный был проект, который отражал наши общие ощущения.

Вообще в тот момент на «Фабрике» прозвучало много точных своевременных высказываний. Был очень хороший проект «Единица» студентов Высшей школы экономики, учившихся у Хаима Сокола, — размышления на тему мира, насилия и различных эффектов, производимых ими. А потом последовала выставка Вероники Актановой «Соло невозможно».

Фото: Татьяна Сушенкова. Пространство «Артхаус»

Как удаётся выстраивать сотрудничество с зарубежными институциями и художниками? Появились ли в этом году новые перспективы?

Мы движемся в этом направлении, нам поступают заявки из самых разных стран.

Этим летом и в прошлом году к нам приезжали художницы из США. Насколько я знаю, есть заявки от Сенегала до Нидерландов.

Но художникам зачастую не рекомендуют ехать в Россию просто из соображений безопасности. Плюс изменились требования контроля за финансами, поступающими от иностранных граждан и иностранных организаций. Мы пока находимся в процессе изучения этих правил и возможностей, которые существуют сейчас.

До 2022 года мы сотрудничали с теми или иными институциями из разных стран: их экспертные органы самостоятельно отбирали художников и финансировали все затраты, связанные с пребыванием в резиденции. Это была модель культурного обмена, которая сейчас перестала работать, поэтому мы вернулись к изначальной процедуре, когда публикуется открытый прием заявок на международных ресурсах и мы приглашаем людей в частном режиме people-to-people**.

Такая работа вполне возможна.

Фото: Татьяна Сушенкова. Ася Филиппова, лауреат премии Montblanc Arts Patronage от России

Бизнес активно сейчас сотрудничает с Китаем, Южной Кореей, Таиландом. Есть ли у Вас какие-то совместные проекты или предварительные заявки на коллаборации?

Я думаю, что работа со странами Азии имеет свою специфику: приветствуются проекты, которые делаются на официальном международном уровне. Поскольку мы в этом поле не действуем, таких проектов пока у нас нет.

Есть ли современные институции, крупные проекты, музеи, галереи, фестивали, которые Вас вдохновляют и являются концептуальным ориентиром?

Конечно, есть. Dia Beacon Foundation, во Франции – пожалуй, Parc des Ateliers («Парк мастерских») в Арле. Это солидные институции с огромными бюджетами, мы не можем сравнивать себя с ними, но для меня это такая идеальная модель.

А что именно в их деятельности привлекает, если абстрагироваться от денежных ресурсов? И чего не хватает нашему арт-сообществу, институциям?

В первую очередь это уровень экспертности.

Мне кажется, в России не совсем хватает взаимного интереса и любопытства профессионального сообщества, когда дилеры, галеристы, коллекционеры посещают не только открытия в нескольких галереях. Возможно, экспертность подразумевает и некоторую ответственность: ходить не только к своим знакомым, общаться с разными художниками, рассматривать широкий спектр явлений и по мере сил содействовать продвижению и развитию активно работающих. Эта практика существовала раньше благодаря таким выдающимся людям, как Иосиф Маркович Бакштейн – пример интереса к новому и диалога с художниками.

В целом хочется видеть участников арт-сцены и рынка, готовых к игре вдолгую, терпеливому продюсированию и продвижению, поиску и поддержке талантов.

Фото: Татьяна Сушенкова. Из архивов «Фабрики»

О чем в уходящем году Вы сожалеете?

Я не знаю, подходит ли здесь слово «сожалею», но мне до сих пор очень больно, что нас оставил Валера Чтак. Это потеря очень большая для всех нас.

И он был не единственный. Иосиф Маркович Бакштейн скончался в начале 2024 года. Не стало Льва Семёновича Рубинштейна. Уход всех этих людей – огромные невосполнимые потери. Поле редеет, и это ужасно. Именно поэтому надо как-то… это поле возделывать. В память о том, насколько эти замечательные люди были доброжелательны и демократичны, мне кажется, надо развивать в себе эти открытость и готовность, живой интерес ко всем, не только к своему узкому кругу.

Как быть актуальным художником сегодня? Как быть художником, интересным для «Фабрики»?

Работать, учиться и читать книжки. Быть готовым экспериментировать, рисковать, не ориентироваться на какой-то стопроцентный успех и мгновенный результат, делать что-то неожиданное и необычное.
Поскольку мы не продаем работы, не занимаемся монетизацией, инвестированием и капитализацией (применительно к современному искусству), единственное, чего мы требуем от художника, – это творческой смелости, ответственного подхода и способности к нестандартным свежим высказываниям. Это всё, чего мы ожидаем от искусства.

Фото: Татьяна Сушенкова. Из архивов «Фабрики»

* Artist-run space –  самоорганизованное выставочное пространство, руководимое художниками или независимыми кураторами.
** People-to-people – гуманитарный обмен с целью продвижению сотрудничества.