Дарья Пыркина: «Музей – это уже не храм искусства, а общественно-дискуссионная площадка»

Над интервью работали: Дмирий Щербаков, Мария Назарова

Фото предоставлены ГЦСИ

Высшее образование должно быть у каждого человека – эта прописная истина с рождения прививается каждому из нас родителями и учителями. Однако, как быть, если в желаемой области программы только появляются? Куда пойти учиться на художника и куратора (да и нужно ли вообще)? Art Узел начинает цикл интервью, посвященный образованию в области современного искусства в России. 

Мы поговорили с Дарьей Пыркиной, заместителем директора по творческой и образовательной деятельности ГЦСИ в составе ГМВЦ «РОСИЗО», кандидатом искусствоведения, куратором, автором статей по теории и истории современного искусства

Дарья Пыркина в 2003 году окончила отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, в 2006 - аспирантуру кафедры всеобщей истории искусства и защитила диссертацию. В 2003–2005 годах она проходила исследовательскую стажировку в музеях Испании (2003–2004 – Музей королевы Софии, Мадрид, 2004–2005 – Музей современного искусства Барселоны). В 2008 году стажировалась в Академии Яна ван Эйка в Голландии. С 2001 года работает в Государственном центре современного искусства (куратор выставок, руководитель программы "Новая генерация", в настоящее время - заместитель директора по творческой и образовательной деятельности). С 2009 года – старший преподаватель кафедры всеобщей истории искусства исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Преподает на кафедре всеобщей истории искусств в МГУ, кафедре кино и современного искусства в РГГУ, руководит направлением подготовки кураторов в школе современного искусства «Свободные мастреские». Инициатор и первый куратор Московской международной биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?». Автор более 70 статей о проблемах искусства ХХ - начала XXI века и диссертации об искусстве и политике в постфранкистской Испании. 

Дмитрий Щербаков: Где вы сейчас преподаете? 

Дарья Пыркина: В данный момент я веду программы в МГУ, РГГУ и Свободных мастерских. Кроме того, сейчас мы готовим совместную образовательную программу ГЦСИ и МГУ для переподготовки музейных сотрудников по направлению современное искусство. 

Д.Щ.: Вы учились в Испании и Голландии, расскажите: образование на западе отличается от российского в области современного искусства?

Д.П.: Да, конечно. Прежде всего, потому, что на западе современное искусство давно стало академической дисциплиной и изучается наравне с классическим. У нас же из-за исторических перипетий существует сложность с введением практик современного искусства в академический контекст. Причем это касается преподавания как искусствоведам, так и художникам. 

Если на западе существуют целые отделения, департаменты и кафедры новейшего искусства, то у нас такое существует только в нескольких институциях, например, в РГГУ. Но несправедливо будет не отметить, что сейчас в академической среде есть серьезный интерес к современному искусству – появляются новые сектора, новые исследовательские направления в академических институтах, внедряются новые курсы или даже целые направления подготовки на профильных кафедрах ведущих учебных заведений. Однако существует большая проблема: она заключается в том, что в советское время современные художественные стратегии почти не изучались или изучались со знаком минус. Сейчас есть потребность в расширении академического изучения и преподавания.

Д.Щ.: А студенты отличаются в России?

Д.П.: Я бы не сказала, что тут есть существенная разница. По крайней мере, те, кто приходят ко мне, изначально интересуются современным искусством. Другое дело - те, кто пишут сегодня специализированные работы. Они часто не обладают систематизированными знаниями, например, по искусству XX века - а это огромный пласт современной культуры. Но ситуация меняется. Выходят спецкурсы, программы проникают в университеты. Надо понимать, что студенты, которые пишут работы в области новейшего искусства, находятся в более сложной ситуации, так как нет устоявшихся трактовок и статуса научной дисциплины: мало систематической литературы, панорамных изданий - приходится зачастую «блуждать в потемках». Но на самом деле, на мой взгляд, перспективнее написать первую работу по последним десятилетиям, чем 150-ю работу по ренессансу. 

Д.Щ.: То есть студенты тут могут творить историю, но для них это сложнее?

Д.П.: Для них это сложнее, но интереснее. Студент, специализирующийся в области классического искусства, получает многое на блюдечке с голубой каемочкой. Материалы есть - берешь их и систематизируешь. А вот студенты, выбравшие себе новейшие течения, в других условиях: даже просто собрать материал - целая проблема. На выходе получаются не всегда удачные работы, но с точки зрения значимости они выигрывают перед работами на уже изученные сюжеты.

Д.Щ.: А в чем специфика ваших учебных курсов?

Д.П.: В последнее время я читаю курсы по истории кураторства, истории выставочной деятельности, актуальным кураторским практикам - важная часть, которая у нас почти не представлена. Сейчас начался, наконец, сбор материалов по этой теме. Дело в том, что с середины XIX века парадигма существования искусства существенно изменилась. Культурная среда стала публичной: появились музеи, выставки. Раньше был художник, заказчик и произведение.

Теперь интересно смотреть на историю искусства не только через призму создания, но и через прецеденты экспонирования. Уже в начале XX века берет свои истоки так называемый пост-студийный тип произведений, когда зачастую работа создается не «вообще» в изолированном пространстве мастерской, а специально для выставки, в едином, дискурсивно нагруженном экспозиционном пространстве-лаборатории. Если раньше произведение существовало автономно, то сейчас важно, как оно вписано в публичное пространство. 

Меня это интересует, и именно этому я посвящаю свои образовательные курсы. 

Дарья Пыркина читает лекцию в рамках образовательного курса «История современных искусств»

Д.Щ.: А если брать именно практический аспект преподавания? Как вы, например, понимаете, что студенты усвоили дисциплину? Проводите ли тестирование?

Д.П.: Я провожу аттестацию на основании письменных работ. Но, прежде всего, для меня важно, чтобы человек умел видеть искусство и анализировать его самостоятельно. Студенты должны научиться проникать в суть произведения, пользуясь минимумом вспомогательных материалов, и формировать свое мнение. Понятно, что часто без экспликации произведение понять сложно, но человек должен замечать тенденции, уметь анализировать увиденное самостоятельно без ссылок на авторитетов. В современном искусстве нет четких канонов, поэтому нужно уметь не оглядываться на чей-то еще опыт, а уметь артикулировать собственный. 

Д.Щ.: А какими качествами должен обладать студент для успешного овладения дисциплинами в области современного искусства?

Д.П.: Это должен быть человек, прежде всего, эрудированный: начитанный, находящийся в курсе всех основных актуальных тем в современной гуманитарной науке. У нас междисциплинарный мир - надо понимать физику, астрономию, медицину, химию, философию, антропологию, социологию… Художники часто вторгаются на территорию этих дисциплин, и чтобы быть достаточно компетентным в их творчестве, естественно, нужно если не разбираться во всех этих дисциплинах досконально, то, по крайней мере, быть в курсе актуальных дискуссий и проблем. 

Важно, чтобы студент знал историю искусств, чтобы увидеть те отсылки, которые сделал автор, но которые часто оказываются скрыты от глаз некомпетентного обывателя. 

Если говорить о музейном сотруднике, то он должен понимать еще задачи современного музея, ведь его роль сейчас сильно меняется. Раньше это был храм искусства, где проводились консервация, реставрация и т.д. - единственное место, где можно встретить подлинное произведение. Сейчас многие произведения легко тиражируются и воспроизводятся, поэтому ценность оказывается уже не в материальной плоскости. Музей - это уже не храм, а общественно-дискуссионная площадка, куда приходят за знаниями, переживаниями, эмоциями, мнениями и высказываниями. 

Музейный сотрудник должен быть готов следовать за этим новым запросом общества и быть готовым формировать новую повестку дня. 

Д.Щ.: Готовы ли наши музеи к современному искусству?

Д.П.: Музеев у нас много, а вот специалистов мало, но современное искусство становится сейчас все более и более популярно. Так как отошел на задний план вопрос материальной ценности, появляется большое количество виртуальных музеев, хотя я бы сказала, что одно не должно исключать другое. В случае с классическим искусством все-таки мы не уйдем от понятий подлинности и ауры, о которой говорил Вальтер Беньямин. Тем не менее, музеи должны менять свой формат, и заново завоевывать доверие зрителя – часто как раз современное искусство оказывается таким средством вдохнуть в старые учреждения новую жизнь. Яркий пример – фестиваль «Современное искусство в традиционном музее» фонда «ПРО АРТЕ», где старые музеи заново актуализируются, благодаря современному искусству, так называемым сайт-специфичным интервенциям.

Д.Щ.: А в чем проявляется неподготовленность специалистов, ведь выставок современного искусства довольно много?

Д.П.: Много выставок в крупных городах, а у нас большая страна. Что касается Москвы, то аудитория современного искусства у нас очень маленькая – всего, по некоторым подсчетам, порядка 300 000 человек. Мало кафедр, выпускающих специалистов по современному искусству. На Западе этот показатель существенно выше. Мы должны понимать, что многое не сделано, прежде всего, по отношению к художникам. Вот приходит выпускник Родченко, и где ему выставиться? 

Д.Щ.: В ГЦСИ? Молодежная биеннале?

Д.П.: В ГЦСИ нет такого количества площадей. Молодежная биеннале проходит раз в два года. Есть еще Старт, Дебют, фонд Виктория, грантовая программа Гаража, но этого недостаточно. 

Пока творческий человек из выпускника сформируется в художника, должно пройти несколько обязательных этапов. Кого-то берет под крыло галерея – но далеко не всех и далеко не сразу, да и много ли у нас галерей? А уж программ и лабораторных площадок, где молодые художники могут оттачивать свой язык без оглядки на «тренды» и коммерческие перспективы, у нас явно недостаточно. Тоже самое с кураторством - надо нарабатывать опыт. 

Выставок много, но произведений последних 50 лет сколько в наших коллекциях? 

Биеннале молодого искусства 2010. Кураторы биеннале: Дарья Пыркина, Дарья Камышникова

Д.Щ.: Я так полагаю, что покупают эти работы: Третьяковка, ГЦСИ и другие.

Д.П.: Покупают, но довольно мало. Точно недостаточно для создания репрезентативной коллекции. Сколько у нас прошло больших ретроспективных выставок художников, кому сейчас за 70? Хорошо, если ММОМА сделает 2-3, еще столько же Третьяковка. А ведь огромный пласт оказывается неохваченным. А есть еще mid-career – те, кому примерно от 35 и до 50. Сколько их выставок проходит? Крайне мало. 

Д.Щ.: Но ведь надо еще заслужить репутацию…

Д.П: Безусловно. Но выставки и формируют эту репутацию. Когда художнику, условно, тридцать - проводят первую большую выставку. Иногда это выставка одной крупной работы. Первая большая ретроспектива проходит, условно, в пятьдесят. В это время уже, как правило, есть некий опыт, который нужно проанализировать и обобщить. Даже если уникальность этого опыта неочевидна для общества, его нужно сделать публичным. К сожалению, у нас этого сейчас почти не происходит.

И если предыдущие два типа выставок еще можно где-то встретить, то ретроспектива зрелого этапа - редкость. У нас этим занимается две-три институции. 

А если говорить о выставках крупных зарубежных художников, то тут у нас сплошные премьеры! А ведь это крайне важно, чтобы основные вехи развития зарубежного искусства также были представлены.

Д.Щ.: Когда ходишь по отчетным выставкам выпускников разных школ современного искусства, кажется, что из года в год они делают одно и то же.  Как преодолеть этот кризис? Или это только с опытом приходит?

Д.П.: Чтобы художники не повторялись, у нас должна быть очень насыщенная культурная среда. Нужны новые впечатления, которые могут возникнуть как за счет создания внутренней среды, так и за счет поездок и погруженности во внешнюю среду (например, участия в резиденциях). Это однообразие как раз из-за недостатка среды, впечатлений и путешествий. Заграничные резиденции и программы зачастую даже не требуют отчетной выставки, им важен сам факт, что приезжает творческий человек со своим особым мировосприятием, которым он насыщает культурную среду вокруг себя.

Д.Щ.: А что вы вообще думаете о российском современном искусстве?  Как оно соотносится с западным?

Д.П.: Я бы не стала отделять российское современное искусство от мирового. Оно всегда было его частью. Да, сейчас у нас происходит меньше открытий, чем в эпоху исторического авангарда, но это не значит, что оно глобально отстает. У нас его просто меньше, и удельный вес его в обществе ниже.

Биеннале молодого искусства 2008. Главный куратор: Дарья Пыркина

Д.Щ.: А кто из стран сейчас лидер в международном сообществе?

Д.П.: Сейчас ситуация мерцающего центра - вспыхивают разные очаги, но лидера сложно выделить. Возникают интересные локальные явления: возьмите Музей современного искусства в Любляне или Музей Ван Аббе в Эйндховене, которые не просто вписаны в контекст мирового искусства, а входят в число передовых институций, задающих тенденции. 

Эта ситуация отсутствия центра обессмысливает понятие лидера мирового искусства. Наши художники явно не являются аутсайдерами международного контекста – они сотрудничают с галереями, музейными институциями, кураторами, подают заявки и ездят в резиденции, некоторые имеют опыт обучения в Европе или Америке. А вот наши институции – нет. Это касается, например, вопросов партнерства - на западе легко возникают ассоциации, союзы, мы пока вливаемся в этот процесс еще очень слабо, хотя именно за счет выстраивания этих сетей и связей мы можем сделать наше искусство более известным.

Д.Щ.: То есть нам есть к чему стремиться?

Д.П.: Безусловно. Но тут еще важен политический фактор. Бывает, что нам сложно наладить отношения с коллегами - многие попросту не хотят ехать в Россию, в их сознании сложился крайне негативный образ нашей страны. Ситуация в последние годы осложнилась, но большинство партнеров все-таки стоят на позиции культурной дипломатии, когда искусство находится вне большой политики, и как раз является инструментом диалога между странами. 

Д.Щ.: В этом смысле Европе проще?

Д.П.: Да, конечно, там нет такой напряженности взаимоотношений. И потом, важную роль играют факторы как физических расстояний, так и разного рода формальностей, связанных с пересечением государственных границ. Сел в поезд и поехал в другую страну. Одно дело загрузить машину и привезти работу в соседнее европейское государство, а другое - пройти все таможенные формальности на границе с Россией, получить визу и так далее. Это делает все сложнее и также дороже. 

Д.Щ.: А теперь, если позволите, блиц-опрос. Чему учит современное искусство?

Д.П.: Оно учит понимать мир

Д.Щ.: Что важно знать специалисту музея современного искусства?

Д.П.: Историю искусства, основы музейного менеджмента, основные принципы взаимодействия с аудиторией, основы законодательства в области некоммерческих организаций в сфере культуры, принципы бюджетного финансирования (особенно это касается бюджетных организаций) и основные актуальные направления в музейной сфере.

Д.Щ.: Какой Ваш самый серьезный проект?

Д.П.: На данный момент – «Удел человеческий». Первая сессия была в ГЦСИ в 2015 году, а вторая в ММСИ в 2016. Вместе с Фондом культуры Екатерина мы готовим третью сессию.

Избирательное сродство. В рамках междисциплинарного проекта "Удел человеческий". 2015. Куратор: Виктор Мизиано, сокуратор: Дарья Пыркина

Д.Щ.: Какие возможности открывает ваша образовательная программа?

Д.П.: Программа дает музейному специалисту навыки, необходимые для работы в сфере современного искусства, будь то уже действующие институции или их подразделения, либо при созданий новых институций или отделов новейших течений в существующих художественных музеях.

Д.Щ.: Каковы особенности российского современного искусства и работы в его институциональной системе?

Д.П.: Тут я бы отделила российское искусство от его институциональной системы. Российское современное искусство - это продукт, который производят художники, и им для формирования высказывания институциональная система до поры до времени не нужна. Тут имеет смысл говорить о культурном бэкграунде, на котором наши художники выросли. Что касается российской институциональной системы современного искусства, то она недоразвита. Например, у нас ярмарки включают образовательную программу или программу грантов, что  вообще-то лежит далеко за пределами узких целей и задач коммерческой художественной ярмарки. Многие галереи у нас функционируют, скорее, как фонды, которые занимаются продюсированием новых работ, а продажей во вторую очередь. Музейные институции пытаются подхватить то, что должны бы развивать университеты и академии, компенсировать нехватку образовательных программ - как для специалистов, так и для широкой публики. 

Д.Щ.: А как же База, Школа Родченко, ИПСИ и другие?

Д.П.: Это школы, их скорее можно назвать курсами повышения квалификации или профессиональной переподготовкой, а не собственно образовательными учреждениями (первого) высшего профессионального образования. Программы построены по другому принципу, да и задач таких они перед собой не ставят.

Кроме того, явно не хватает среднего масштаба институций, которые могли бы организовывать не «блокбастерные проекты», а лабораторные площадки, где можно, не ориентируясь на рынок или запросы широкой аудитории, осуществлять «пробу пера», оттачивать новые подходы.