Ян Гинзбург: "Я готов пожертвовать своей идентичностью, чтобы получилось искусство."

Текст: Александр Бланарь

Редактор: Мария Назарова

Фото предоставлены галереей Osnova

До 11 февраля в галерее Osnova на Винзаводе можно увидеть выставку молодого художника Яна Гинзбурга "Механический жук". Автор проекта зарекомендовал себя как исследователь различных моделей художественного производства 20 века. Его метод работы во многом связан с фигурой нонконформиста Иосифа Гинзбурга, учеником и наследником которого он и является. Ян здесь противопоставляет и соотносит фигуры двух художников - Иосифа Гинзбурга и Ильи Кабакова. Первый в середине 70-х намеренно исчез из художественного поля, вышел из борьбы за "место в искусстве", а второй, если так можно выразиться, эту борьбу выиграл. "Исследуя то, как художественная единица обрастает многослойной связью с разнообразными структурами культуры и общества, «Механический жук» обнажает связь между ценой и ценностью. Как перерисованная открытка обретает многомиллионную стоимость, так и полинявший свитер бездомного художника в институциональном храме приращает символический капитал." - пишет в своем тексте куратор выставки Мария Калинина. Сотрудник аукционного дома Phillips Александр Бланарь специально для АртУзла поговорил с Яном Гинзбургом о  его отношении к галереям, о рынке современного искусства, а также о персонажах в современном искусстве. 

Александр Бланарь: Ты в некоторых интервью высказывался против галерей, что они «засасывают» в свой концепт и проще делать на нейтральной территории. И вот мы сидим в галерее Osnova, где проходит твоя дебютная галерейная выставка. Что изменилось?

Ян Гинзбург: Я действительно долго избегал галереи. Мне казалось это преступлением против искусства.

А.Б.: Почему? 

Я.Г.: Мне кажется все, что связано с деньгами и искусством – это как бы неудобный разговор для художника. Поэтому в качестве оправдания выбрал самую  дорогую работу  Ильи Кабакова «Жук». Как только я нашел открытку с жуком, все встало на свои места.

А.Б.: То есть сначала Дима и Алена [Дмитрий Ветров и Алена Курмашева, владельцы галереи Osnova- прим.ред.] предложили тебе выставку в галерее и только тогда ты начал думать о концепции? 

Я.Г.: Да, пошла речь о том, что будет выставка, но что на ней будет – никому не было известно до самого конца. У меня всегда есть какие-то наработки, но результат зависит от моего желания. Возможно, многие думали, что я просто покажу работы Иосифа Гинзбурга или сделаю что-то на основе его работ. Это было бы логичным, наверное… 

А.Б.: Иосиф Гинзбург как раз ушел в тень, когда остальные художники «выстрелили». Но почему ты выбрал работы Кабакова? Потому что он узнаваем и хорошо продается?

Я.Г.: У нас с Иосифом была такая работа: я ему дал репродукцию работы Кабакова, где был пустой центр, и Гинзбург нарисовал там рисунок. Я понимал, что когда-нибудь эти два художника столкнутся в моих работах. Щиты, представленные в галерее, как раз к тем рисункам и отсылают - на них могли бы быть и вещи Иосифа, его графика. Потом я понял, что мне хочется раскрыть эту тему более глубоко. Самое интересное в методе Гинзбурга было, что он наносил рисунок в неожиданных местах - это мог быть каталог выставки, где он в репродукцию другого художника врисовывал свой рисунок… У него не было своего места, но он находит его внутри работ других художников. Это и есть его метод.

 У Ильи и Эмилии Кабаковых есть работа «Where is our place?» / «Где наше место?» У Иосифа Гинзбурга нет своего места, дома, и он вписывает себя в пустые зоны. И, конечно, пустое пространство работ Кабакова – это идеальное место пребывания для Гинзбурга.

Еще эту свою выставку я оправдываю тем, что с помощью языка концептуализма исследую механизмы капиталистического общества. Ведь концептуализм появился тогда, когда в СССР рынок искусства был крайне ограниченным. Можно сказать, концептуалисты выступали против него. Но вот парадокс – именно концептуализм побил все аукционные рекорды в 90-х.

А.Б.: Не этим ли обусловлен твой выбор, что работы Кабаковых очень хорошо узнаются на Западе? 

Я.Г.: На самом деле, на Западе лучше всего узнают русский авангард. У меня есть серия работ про кубизм, которые я показывал на выставке «Автономные реплики», и их я могу назвать коммерческими. Сейчас даже появился такой термин «like art». Но меня не беспокоило, продадутся они или нет, я все тогда делал в романтическом ключе. 

С другой стороны, я не люблю складывать свои работы – их довольно сложно хранить, поэтому лучше передать тем людям, которые смогут о них позаботиться. 

А.Б.: Под чьим именем будут представлены твои прошлые работы?

Я.Г.: Один из первых проектов, в котором я участвовал, назывался «Вопросы экспериментальной группы», он был сделан анонимно и там была история про раздвоение, которую изображали два близнеца. В принципе тема автора для меня – персонажная. 

Каждая выставка создается коллективно. Это не про талант, дарованный Богом, который дает возможность творить искусство. Вокруг много разных людей, которые помогают делать выставку. Автором может быть Ян Гинзбург или Ян Тамкович -- это неважно на самом деле. Если нет автора – это абсолютно нормально.

Ситуация путаницы, которая возникает с тем, сделал ли это Тамкович, Гинзбург или Кабаков, это же интересно по-своему.  Мне важно чтобы зритель смотрел на произведение искусства, отступив от всех личных характеристик и качеств, свойственных автору. Если говорить про Кабакова, например, то известно, что близкие друзья не звали его Ильей, Ильей Иосифовичем, они звали его Толиком. Ему было так удобно. Кроме того, я обращаюсь к его творчеству и потому, что тема персонажности изрыта у него со всех сторон – он придумал множество персонажей и художников. Даже здесь, в галерее, вы можете увидеть два его портрета. 

А.Б.: Не проще было бы сделать, в таком случае, коллектив «Ян Гинзбург»? Как вообще разобраться с авторством твоих работ?

Я.Г.: На историю вообще нельзя полагаться. Мне кажется, что невозможно быть цельным человеком, нужно быть расслоенным в разных плоскостях. Потерять себя и свою идентичность для художника – это хорошо. Каждый человек цепляется за свое имя, за себя, но вообще-то, он компилирует в себе множество разных личностей. Я готов пожертвовать своей идентичностью, чтобы получилось искусство.